Она замолчала, и он почувствовал, как она берет наряд из его рук.

— Я думаю, что если я не хочу шокировать слуг, то должна найти что-то более приличное.

Он втянул воздух и заморгал, чтобы рассеять туман перед глазами. Он осторожно повернулся. Она стояла, глядя на него со смешанным выражением желания и тревоги. Сапог перевернулся и лежал на полу рядом с сундуком. Она держала перед собой, сжимая в кулаках бретели, тоненькую рубашку.

«Господи, дай мне сил». Он не станет представлять ее в одной этой шелковой кремовой рубашке, льнущей к ее податливому телу. Он категорически отказывается это делать.

Гидеон сжал губы так, что челюсть заныла, борясь с рождающимися в распаленном мозгу образами. Лицо его чесалось, он чувствовал, что краснеет все сильнее. Он вел себя как последний идиот.

В голосе ее, напротив, чувствовалась легкость и веселое изумление. Возможно, она не заметила его смятения. Затем он посмотрел в ее глаза и прочел в их глубинах тайное знание. Сара чувствовала, что он реагирует на нее так, как мужчина реагирует на женщину. Ее это пугало — страх тоже проглядывал в ее взгляде, — но не настолько, чтобы она бросилась от него наутек.

— Прошу прощения, — со сдавленной хрипотцой сказал он. — Я хотел дать вам это.

Неуклюже он передал ей платье из муслина. Она подошла, чтобы положить рубашку обратно в сундук, затем стала рассматривать платье.

— Что вы думаете?

Она подняла платье за плечики и приложила к себе, давая ему возможность его рассмотреть.

Господи, не могла же она нарочно его терзать? Она выглядела такой невинной и нисколько не волновалась. Что теперь, когда его мозгам отчасти вернулась способность соображать, показалось ему очень подозрительным.

— Не важно, что я думаю, — проворчал он. — Оно вам подходит?

— Похоже, подходит. А туфли — нет. У вашей мамы была ножка куда изящнее моей.

Она приподняла юбку на несколько дюймов, демонстрируя ему ногу в чулке.

Ведьма! Она мучает его забавы ради. Если бы он мог к ней прикоснуться, задушил бы. Если бы он смог к ней прикоснуться, не стал бы душить, а зацеловал бы до смерти.

И вдруг его осенило — такое озарение у него уже было, — что отправиться с Сарой на чердак на самом деле очень плохая затея. Он рассчитывал найти для нее пару нарядов и удрать без последствий. Теперь такой план представлялся ему абсурдно оптимистичным.

Проклятие, ему нужно было выбираться отсюда. Прямо сейчас.

Чердак казался таким просторным, когда он вошел туда. Теперь стены и потолок словно сжимались вокруг него.

В то время как он знал, что если что-то и сжимается вокруг него, то это ненасытное желание.

Он с торопливой неловкостью поднялся на ноги. От напряжения свело плечи.

— Все, что вам нужно, в этом сундуке. Я распоряжусь, чтобы слуги принесли его в вашу комнату.

Тон его заставил ее съежиться, но, справившись с собой, она принялась укладывать в сундук веши, которые он успел вынуть. Она была совсем рядом. Юбки ее с чувственным шепотом скользнули по его ногам. Теплый женственный запах Сары приглушил запах материнских духов.

Гидеон закрыл глаза и глубоко вдохнул этот запах. То был аромат рая. А он, бедный грешник, обречен на вечную муку стоять перед этими крепко запертыми воротами.

Черт ее дери, ему вообще не стоило приходить сюда. Миссис Полетт вполне могла бы сама показать Саре содержимое сундуков.

Когда он открыл глаза, она стояла перед ним. Лицо ее было приподнято, губы приоткрыты, руки протянуты ему навстречу. Лицо ее было живым воплощением желания и беззащитности и еще отчаянной храбрости.

Он не мог не понять, чего она хочет.

Но даже это понимание не могло вывести его из ступора. Он не мог шевельнуть ни одним членом. Руки и ноги словно налились свинцом. Он хотел сказать «нет», но из горла его вырвался лишь стон, напоминающий рычание. Он попятился, но она уже подалась ему навстречу.

Он неловко повернулся, стараясь уклониться, но она схватила его за руки. Пальцы ее впивались в плоть, словно хищные когти. Его парализовал и ослепил ужас.

— Гидеон, пожалуйста, — произнесла она с надрывом, отчего все в нем сжалось от чувства вины и греховного томления.

Ее стройное нежное тело вжалось в его тело. Ее руки, на удивление сильные, обхватили его за шею. Ее головокружительный запах сводил с ума, путал мысли.

Дрожа, он схватил ее за талию, обезумев от желания оттолкнуть ее от себя. Но не смог.

Она встала на цыпочки и прижалась к его губам ищущими влажными и жаркими губами.

Он прижал ее к себе.

На одну ослепительную секунду он забылся в жгучем поцелуе. Темнота. Наслаждение. Сладость. Тепло.

Если бы он был нормальным мужчиной.

Хотя сейчас, черт возьми, он чувствовал себя как нормальный мужчина, охваченный похотью. Мужчина, который целует женщину, которую хочет больше всего на свете.

Сквозь туман страсти ум его бомбардировали вопросы. Неужели чудо свершилось? Неужели желание выжгло из него призраков Рангапинди?

Он крепче прижался губами к ее губам. Дрожь возбуждения пробила ее, и она прижалась теснее. Он отдался все подавляющему наслаждению.

Было слишком поздно.

Хищные призраки когтями рвали его душу, пробираясь наружу. Плотная юная плоть под его ладонями становилась холодной и скользкой. Сочные губы под его губами вытягивались в гнилую ухмылку смерти. Сладкий запах цветов и свежий запах моря потонул в трупной вони разложения.

Он отчаянно боролся с удушающей мглой. Только не дай случиться этому сейчас. Господи, не сейчас. Не тогда, когда она наконец в его объятиях.

Мышцы его болезненно сжались. Образы ночных кошмаров завладели им. Он рванулся, оторвав губы от ее губ. Его била дрожь.

— Отпустите меня.

Она, казалось, не слышала. И еще крепче прижалась к нему.

— Проклятие, я сказал, отпустите меня, — прорычал он.

Дрожащими руками он грубо отвел ее руки, обхватившие его за шею.

Она сопротивлялась, хотя, должно быть, он причинил ей боль.

— Нет, пожалуйста, Гидеон, нет!

— Ради Бога, Сара, оставьте меня в покое!

В ушах его стоял жуткий вой, в глазах потемнело, но он все же почувствовал, что она внезапно застыла. Сара отшатнулась, и в глазах ее он увидел муку. И постепенное осознание того, что он не шутил.

И все же она его не отпускала.

Он оттолкнул ее и бросился к лестнице. Ему не хватало воздуха. Он хотел остаться один. Его тошнило. Руки так дрожали, что он не решался взять свечу.

— Подождите.

Он не хотел слышать этой мольбы. Бежать, бежать прочь, бежать как можно скорее.

— Прошу вас, не уходите вот так.

Голова у него раскалывалась от боли. Сквозь гул в ушах он слышал, что она бросилась за ним. Гидеон остановился.

— Никогда больше этого не делайте.

Голос его был хриплым и грубым. Он сжимал и разжимал кулаки.

— Я не понимаю.

Отчаяние непонимания в ее голосе надрывало ему сердце. Он причинил ей боль и всем сердцем сожалел об этом. О, Сара, Сара, что ты наделала?

— Я знаю, что вы не понимаете. — Он все еще не мог вынести ее взгляда. Он задыхался. — Я тоже не