сгодишься не хуже любого другого. Если я украду письмо, меня могут в этом обвинить; но я могу передать его тебе, а затем позволить обыскать себя, и им придется передо мной извиниться.

— Верно, верно! Великолепно!

— Значит, тебе имеет смысл сесть на утренний поезд на Дамаск, — продолжал Грим. — Но запомни: если ты приведешь с собой других, я решу, что ты намерен меня провести. И застрелю тебя из твоего же пистолета, после чего попытаюсь скрыться. Если разобраться, ты можешь считать себя покойником, Юсуф Дакмар, — с той минуты, когда я заподозрю, что ты мухлюешь.

— То же касается и тебя, — пылко ответил Юсуф Дакмар.

— Значит, мы друг друга поняли, — произнес Грим. — Лучшее, что ты можешь сделать, прежде чем сядешь на поезд, — это снова повидаться с французским агентом.

— А какой в этом прок? Он раздражен, зол. Задаст мне тысячу вопросов, и все.

— Тем больше смысла в вашем свидании. Ты сможешь его успокоить. Нехорошо, если толпа глупцов будет приставать к нам по дороге. Нам нужно спокойно сделать дело и поделить награду. Поэтому ты должен убедить его, что непременно раздобудешь письмо — пусть только предоставит все тебе. Не пожалей сил, чтобы его убедить, объясни, что любое вмешательство испортит дело. Поскольку я пока сделал много больше твоего, пусть это будет твоей долей, чтобы сравнять счет: иди к

Сиди Сайду, французскому агенту, и позаботься, чтобы он не помешал нам, пытаясь помочь.

— Очень хорошо. Я это сделаю. И мы встретимся на вокзале утром?

— Нет. Те, с кем я, поедут в Лудд на машине. Ты увидишь, как мы там садимся на поезд. А теперь ступай, пока часового нет на месте.

Я не видел, но слышал, как Юсуф Дакмар встал и ушел. Едва ли он успел удалиться достаточно, чтобы ничего не услышать, тишину снова нарушил голос Грима:

— Ты тут, Рэмсден?

Я не ответил, но подошел поближе.

— Слышал, о чем мы говорили? — спросил он.

— Да. Почему ты не арестовал обоих мерзавцев и не покончил с этим?

— Враг, которого знаешь… — в его голосе звучала знакомая смешинка. — Очень важно увести французского агента, который может пустить по нашему следу пятьдесят гончих вместо одной.

— Почему бы тогда не послать к французскому агенту военную полицию?

— Не могу. Франция и Великобритания — союзники. К тому же французы могут отплатить нам, разделавшись с нашим агентом в Дамаске. Мудрый человек двадцать раз подумает, прежде чем рыть другому яму. А добились мы, как я полагаю, вот чего: единственный, кто нам угрожает, — это Юсуф Дакмар, а он только и умеет, что трепать языком. И думаю, мы наверняка отвели подозрения от Мэйбл Тикнор. Теперь все, что мне осталось, — это пойти вон в ту комнату, где горит свет, и обсудить дела с шефом.

— Если так, то он тут единственный, кто не спит! — заметил я и рассказал Гриму, что мы видели внутри здания.

— Да, — подхватил он. — Все правительства таковы. Горазды болтать о корабле государства, но если бы кто-то так правил кораблем, тот налетел бы на рифы и затонул в первую же ночь плавания. Отправляйся-ка ты домой и поспи часок. Я разбужу тебя в семь.

— В поезде будем по очереди, — ответил я. — А теперь пошли вызволять Джереми. Думаю, его забрала охрана. Скажи, ты нарочно повысил голос, чтобы кто-то из нас пошел и отвлек охранников?

— Конечно. Я узнал ваши голоса, когда вы проходили мимо, и первым делом твой. И слышал, как вы дышите, когда вы тайком вернулись. Вы чуть не испортили мне игру, впутав сюда часового, но в итоге спасли.

— Просто чудо, что сикхи не застрелили Джереми в темноте, — ответил я.

— Еще бы, — согласился Грим. — Полагаю, он слишком полезен, чтобы позволить ему умереть прямо сейчас… — он опустил голову в раздумье, пока мы шли рядышком. — Все висело на волоске. На волоске. Что же, ты прав. Пошли, вызволим его.

В последний момент Грим слегка изменил планы. Мэйбл Тикнор покинула Иерусалим поездом, как мы и условились, но Нарайяна Сингха отправили тем же маршрутом, чтобы за ней присматривал. Будучи сикхом, он мог сидеть в коридоре, не привлекая особого внимания, а поскольку его нарядили по такому случаю торговцем, дела которого идут не худшим образом, — ехать первым классом и избавиться как от ненужных расспросов, так и от подозрений.

Мы с Гримом и Джереми поехали в Лудд, наняв машину. Оба мои спутника были в арабских костюмах, а я изображал туриста. Джереми выступал в роли бывалого путешественника, который знает Аравию вдоль и поперек и намерен показать мне Дамаск за обычное вознаграждение.

На платформе толпился народ, и мы оплатили поездку в купе, не вызвав ни у кого особого любопытства. Здесь были британские военные всех званий, египтяне, евреи, греки, армянские беженцы, мальтийцы, курды, два-три турка, черкесы, какие-то люди, прибывшие аж из Бухары, туркмены, уроженцы Индии всякого племени и веры, горстка бедуинов, чувствовавших здесь себя явно хуже, чем в родной пустыне, и бесчисленное множество местных арабов. Примерно половина из них, взбудораженная пронзительными воплями женщин, ударилась в панику и дралась у маленького окошечка, где нахальный левантинец отстаивал свое право на самоопределение, мешая как можно большему числу народа попасть на поезд. Я мельком заметил в переднем купе нашего вагона Мэйбл Тикнор, а Грим указал на Юсуфа Дакмара, который выглядывал из окна вагоном дальше. Его лицо было полным, нездоровым, с маленькими холодными глазками, крючковатым носом и маленькими ртом с оттопыренными губами. Феска сидела у него на голове под пьяным углом, усиливая впечатление надменного самодовольства. Этакая иллюстрация к древней, как мир, загадке: как человек с таким лицом и таким бесстыдством, написанным на нем, умудряется вести за собой других и убеждает их высиживать яйца измены, которые подкладывает в их гнезда, словно кукушка?

Он лукаво ухмыльнулся Гриму, когда мы проходили, и Грим, разумеется, ответил такой же ухмылкой, а потом слегка кивнул в мою сторону, и Юсуф Дакмар убрался от окна, явно удовлетворенный.

— Теперь он потратит уйму времени, чтобы изучить тебя, — вполголоса пробормотал Грим. — Нам лучше бодрствовать по очереди, не то еще сделает тебе вскрытие.

— А на что у моих сапог носки? — огрызнулся я. — Один точный удар — и международная проблема решена.

— Спокойно, — одернул меня Грим. — Он будет нам нужен, пока мы не покинем Хайфу. Французский агент дал телеграмму, и в Хайфе нас будет ждать целая банда, но Юсуф Дакмар заставит их умерить пыл, если мы не лишим его надежды.

И мы устроились в своем купе, наскоро удостоверившись, что с Мэйбл все в порядке. После этого в течение пары минут мне казалось, что нам предстоит спокойное путешествие. Нарайян Сингх сидел на складном табурете в коридоре и дремал, приоткрыв один глаз, точно верный пастушеский пес. Казалось маловероятным, что существо вроде Юсуфа Дакмара может омрачить нам жизнь. Посему я предложил бросить монетку, чтобы решить, кому спать первым. Мы вытащили монеты; машинист подал назад, как это делается, прежде чем поезд тронется, когда Юсуф Дакмар появился в дверях нашего купе со всеми своими пожитками и потребовал для себя места под предлогом, что ему якобы негде больше устроиться.

Есть в купе нечто такое, что побуждает всякого, кто попадет туда первым, смотреть на всех остальных как на непрошеных и незваных гостей. Мы бы тоже никому не обрадовались, но предпочли бы свинью Юсуфу Дакмару. Джереми — демократ из демократов, он не жаловался, когда пришлось спать между ног у мертвой лошади под проливным дождем на поле боя, в обнимку с завшивленным пленным турком, поскольку иначе было не уместиться под одним одеялом. Но и он сразу ощетинился.

— Имши! — грубо рявкнул он.

Но Юсуф Дакмар пришел в восторг. Если он сомневался, что один из нас везет тайное письмо, то