октябре 1454 года, чтобы торговать 42-строчной Библией. Он, Шёффер или кто-либо из их людей, несомненно, возвращался сюда каждый год, особенно после того, как в 1480 году книги официально стали частью предлагавшегося на ярмарке товара. Нынешняя Франкфуртская книжная ярмарка, с ее сотнями палаток и десятками тысяч книг, является прямым наследником той ярмарки.

Самый успешный из всех немецких книгопечатников появился в Нюрнберге. Этот баварский город с населением около 50 тысяч человек был одним из самых богатых и самых развитых городов Европы. Двойные городские стены и 128 сторожевых башен гарантировали безопасность торговли, приносившей городу доход. Рядом с ним Майнц казался болотом: здесь были мощеные улицы, водопроводы и каменные мосты через Пегниц. С политической точки зрения, Нюрнберг был не таким прогрессивным. В городском совете доминировали 35 местных аристократических семейств, которые не терпели никакого вздора со стороны гильдий. Но система работала отлично. Город был вполне успешным. Каждую Масленицу здесь проводился знаменитый карнавал, во время которого местные жители бегали в масках по улицам и ставили откровенно ксенофобские пьесы, как будто пытаясь показать евреям и туркам, что тем следует держаться подальше от стен их города. Однако ксенофобия здесь счастливо соседствовала со своей противоположностью. Местные купцы и их представители получили торговые преимущества в 70 городах. Компании, которыми владели жители Нюрнберга, монополизировали золотоплавильную промышленность в Польше и Богемии; в легкой промышленности – оружие, доспехи, медные изделия – этот город также удерживал первенство. Поэтому нюрнбергские ремесленники были достаточно богатыми для того, чтобы иметь собственные дома, что тогда, как и сейчас, гарантировало защищенность от общественных волнений. В Венеции шесть из 56 комнат в местном доме для северян – Фондако деи Тедески – были заняты жителями Нюрнберга. Таким образом, несмотря на отсутствие в Нюрнберге университета, город стремился к тому, чтобы являться частью интеллектуального течения, бравшего начало в Италии. Поэтому вполне естественно, что здесь родилась самая удивительная немецкая инкунабула – первая попытка популяризации и первая книга, подробности издания которой нам известны, – «Нюрнбергская хроника».

Гартман Шедель получил медицинское образование в Падуе и всю жизнь работал доктором. Но его настоящим пристрастием были книги. Шедель получил в наследство несколько сотен книг, и все свое свободное время и деньги тратил на коллекционирование, создав огромную библиотеку, которая сейчас хранится в Баварской государственной библиотеке. Он начал собирать печатные книги в 1470 году, но никогда не отказывался от рукописей и сам переписал 40 томов. Будучи щепетильным исследователем и любителем делать записи, он проявлял свой творческий потенциал только в коллекционировании (хотя его жена могла бы со мной поспорить: он также был отцом 12 детей). Тем не менее необычные увлечения привели Шеделя к написанию одной из самых известных книг того времени.

Слава «Нюрнбергской хроники» основывается не на оригинальности. Она была задумана как 600- страничная история мира от его сотворения до 1493 года. Фактически эта книга состояла из разрозненной информации, взятой из нескольких сотен источников, в основном итальянских, в частности из работ нашего плодовитого друга Пикколомини, который, кроме того что был папой, другом Николая Кузанского и почитателем Библии Гутенберга, являлся также неплохим историком. У Шеделя были Historia Bohemica («История Богемии») Пикколомини (изданная в 1475 году, после его смерти) и манускрипт истории Европы, поэтому он просто скопировал информацию из этих двух работ. Шедель был весьма неразборчив в отношении информации, которую он включал в свою книгу; он игнорировал важные события, такие как открытие Колумбом Америки (новость о котором как раз тогда стала известна). Но эта книга отличалась своими иллюстрациями, дизайном и печатью, благодаря чему заняла особое место в истории книгопечатания.

За изданием «Нюрнбергской хроники» стояли ее покровители – Зебальд Шрейер и Себастьян Каммермайстер, оба приверженцы культуры итальянского гуманизма, особенно гравюр. Именно их благородные ренессансные идеалы и желание сделать работу доступной «для всеобщего удовольствия» способствовали принятию решения о публикации двух параллельных изданий – латинского и немецкого. Художники были под рукой – это Вильгельм Плейденвурф, учитель Альбрехта Дюрера, и один из его протеже, Михаэль Вольгемут. В Нюрнберге также жил Антон Кобергер, крестный отец Дюрера и крупнейший европейский медиамагнат; будучи одновременно книгопечатником, издателем и книготорговцем, он имел в своем распоряжении две дюжины прессов, сотню работников и представителей по всей Европе. Благодаря его помощи цены на книги снизились, а тиражи возросли от 200 до более чем тысячи экземпляров. В том, что касается его личных стремлений, Кобергер стал прототипом современных издателей: он женился на аристократке и заводил знакомства в высших кругах общества, став своего рода магнатом-издателем. Авторы, меценаты, покровители, художники, книгопечатники и книготорговцы – все они представляли собой уникальный тесный круг состоятельных соседей, друзей и родственников.

Кроме тиража, сохранились также детали издания «Хроники» и контракты, что позволяет узнать удивительные подробности об этой первой популяризаторской работе. Было запланировано для печати 2500 копий (1500 – на латыни и 1000 – на немецком языке). Кобергер должен был предоставить работникам закрытое помещение, чтобы предотвратить возможность плагиата (однако после издания пиратская версия книги все равно появилась)[3]. Он самостоятельно купил бумагу, выписав счет своим покровителям позже. Ему платили 4 гульдена за 500 страниц – это примерно 1 фунт, или 1,5 доллара, за страницу, что примерно составляет стоимость печати и переплета современной черно-белой книги.

В «Нюрнбергской хронике» было более 1800 иллюстраций; что примечательно, многие из них использовались более одного раза. Это указывает на то, что тогда, как это часто бывает и сегодня, чувствовалась нехватка времени. Художники работали по 14 часов в сутки, получив аванс в тысячу гульденов (100 тысяч фунтов, или 150 тысяч долларов), что весьма неплохо, но эту сумму следует разделить на два года, в течение которых продолжалось производство книги. Времени было мало, и не так уж много людей знало, как выглядят Мантуя и Верона, так почему бы не использовать один и тот же пейзаж: какая разница, если они все равно покупают книгу?

На самом деле одни покупали, а другие нет. В 1509 году оставалось еще 558 непроданных копий. Наследники художников, которые, в соответствии с условиями контракта, несли ответственность за расходы, должны были заплатить 1200 гульденов, чтобы покрыть расходы на непроданные копии и другие долги. Эта сумма превышала сумму изначально полученного ими аванса, поэтому неудивительно, что никаких свидетельств о повторной выплате аванса нет.

Как говорит Адриан Уилсон в своей работе «Создание „Нюрнбергской хроники“», «из этого можно сделать вывод, что на рубеже столетий торговля книгами мало изменилась и что участь иллюстраторов была не лучше, чем в наши дни».

Следует отметить, что об авторе не упоминается вообще. Никаких контрактов, никакого аванса, никаких гонораров – ничего. Очевидно, не было и никаких доверенных лиц. Судя по всему, Шедель просто очень сильно хотел, чтобы его книга была опубликована, и написал ее лишь ради признания.

Я бы сказал, что этому проекту не хватало редакторского контроля. Его руководители, увлеченные дизайном, производством и продажами, забыли о содержании, а в результате остались без прибыли и с непроданными экземплярами.

Из этого следуют очевидные выводы. Чрезмерно амбициозные издатели, некритичные покровители, отсутствие редакторского контроля и, прежде всего, неправильно выбранный автор – это то, что с самого начала обрекло проект на неудачу. Тем не менее, как и в случае со многими неудавшимися предприятиями, если бы издатели были более дальновидными, у нас сейчас не было бы этой замечательной книги, представляющей собой саму сущность средневековой жизни.

По другим государствам немцы разъезжались, руководствуясь теми же стимулами, что и в родной стране: они искали рынок в среде ученых, прелатов и юристов. Одни немцы