поддерживал концилиаристов. Это был хитрый ход Пия, цель которого – направить одного избирателя против другого, чтобы таким образом подорвать единство империи и расширить свою власть. Дитер вынужден был выполнить свое обещание, поэтому затеял ссору, повел своих людей на войну, в июле 1460 года потерпел поражение и был рад заключить со своим земляком перемирие.

В этой цепочке причин и следствий одно вело к другому, продвигаясь по спирали от незначительных событий к смертельно опасным. Дитеру все еще нужно было подтверждение его избрания. Пий обязался предоставить его в обмен на выполнение следующих условий: Дитер должен пообещать никогда не созывать собор и, кроме того, пожертвовать десятую часть своего дохода на предстоящий крестовый поход против турок. Требований было слишком много. Дитер отказался их выполнять; он отправил делегацию для подачи апелляции и получил отсрочку. Пий дал ему год на уплату всей суммы, но делегаты должны были тут же, на месте, уплатить налог на вступление Дитера в должность. Быстро найти традиционную сумму в 10 тысяч гульденов было сложно, но все-таки возможно. Но тут их подстерегала еще одна неожиданность: Пий решил удвоить сумму до 20 тысяч гульденов. Чтобы уплатить ее, делегатам пришлось взять ссуду – естественно, у местного ростовщика, назначенного Ватиканом. В договоре о ссуде был один интересный пункт – невыполнение обязательств означало для Дитера отлучение от церкви.

Дитер, придя в ужас, отказался выполнять обязательства и, в соответствии с условиями договора, который он не подписывал, тут же был отлучен от церкви.

В ярости он созвал имперских избирателей на встречу в Нюрнберге в начале 1461 года. Епископы, архиепископы, избиратели и принцы согласились с тем, что папа невыносимо «обременял и угнетал весь немецкий народ». Этому нужно было положить конец. Больше никто ничего не станет платить Риму. Будут созываться соборы. Папа будет под контролем. Пий пошел в контрнаступление (сложно поверить, что это Пикколомини, наш замечательный и остроумный литератор, который теперь пытался справиться с трудностями своей высокой должности). Он отправил делегатов, задачей которых было встретиться с лидерами (одним из которых был Адольф фон Нассау, потерпевший поражение в выборах архиепископа) и достигнуть соглашения. Это сработало – главным образом благодаря тому, что германский король не желал рассматривать возможность войны между папой и империей и у него не было другого выхода, кроме как отказать Дитеру в поддержке. В то же время папские делегаты предложили свою поддержку противнику Дитера – Адольфу. Дитера сняли с должности, а на его место назначили Адольфа фон Нассау. Приказ об этом был подписан папой в августе 1461 года и отправлен ожидавшему его Адольфу с указаниями соблюдать секретность, в то время как германские принцы получали заверения в том, что никто не заставит их платить налоги без их согласия. Этого было достаточно для того, чтобы гарантировать их нейтралитет в предстоявшей борьбе.

Кульминация этой драмы состоялась в капитуле Майнцского собора (где сегодня находится музей) 26 сентября. Все лидеры Майнца собрались для оглашения решения Пия. Там были Дитер, Адольф, каноники и другие сановники, в том числе два папских легата. Адольф лично выступил и зачитал папскую буллу, в которой говорилось о снятии с должности нынешнего архиепископа и назначении на эту должность его. После ошеломляющего молчания каноники ушли на совещание. Еще одна длинная пауза перед единственно возможным решением: каноническое право были на стороне Пия. Дитер лишился должности, а Адольф стал новым принцем-архиепископом.

Дитер, очевидно, не мог получить сатисфакцию, но вдруг его старый враг, а теперь союзник – Фридрих – предложил свою армию. Дитер воспрянул духом. Он пообещал своим смущенным противникам, членам гильдии, что если они поддержат его, то им больше не придется терпеть несправедливость со стороны церковников. Духовенство больше не будет пользоваться привилегиями и не станет взимать налоги – а это именно то, чего члены гильдии требовали на протяжении многих лет. Городской совет, пребывавший до этого в таком же безвыходном положении, как ослепленный фарами олень, стал на сторону Дитера; руководил им новый советник принца, антиклерикал Конрад Гумери, спонсор Гутенберга и, вполне вероятно, совладелец его книгопечатного цеха в Гутенбергхофе.

Напряжение снова возросло. В феврале 1462 года папа приказал всем местным прелатам империи провозгласить анафему Дитеру, то самое проклятие колокола, книги и свечи, с помощью которого «мы отлучаем его от драгоценного тела и крови Господа… Мы объявляем его проклятым до тех пор, пока он не покается и не понесет наказание». С каждой кафедры звучали эти страшные слова. Но только не в Майнце.

И тут на сцене появились книгопечатники. В августе того же года Фуст и Шёффер издали императорское осуждение Дитера, а затем – документ о снятии его с должности Пием и назначении на это место Адольфа. В ответ на это Дитер и Гумери, возможно, при содействии Гутенберга, опубликовали манифест, в котором предлагали решить спор посредством третейского суда (по-видимому, предложение не было принято). Затем со стороны как Адольфа, так и Дитера последовали другие публикации. Обе команды книгопечатников, вероятно, решили не выступать в роли партизан в этой пропагандистской войне, а действовать исключительно в коммерческих интересах, соревнуясь только друг с другом, чтобы можно было без предубеждений принимать заказы.

В июне 1462 года князь-избиратель Фридрих, союзник Дитера, направил свои войска на Майнц. Адольф встретил его в Секенгейме, недалеко от Шветцингена, и потерпел поражение. В Майнце Дитер стал народным любимцем. Жители города готовились к войне – правда, они мало что могли сделать, так как городская казна, как всегда, была пустой. Когда Фридрих предложил им две сотни конных наемников, бургомистры развели руками, сказали, что им нечем платить, и отклонили предложение. Дитер был изумлен их непредусмотрительностью: «Вы говорите, что вы на моей стороне, но ничего не делаете!» Война приближалась, а они беспокоились о своих счетах.

За городскими стенами собрались сторонники Адольфа: тысяча всадников, 2 тысячи пеших солдат и 400 швейцарских наемников. Бароны-разбойники с дурной славой, такие как Людвиг фон Фельденц по прозвищу Черный Герцог и Альбиг фон Зульц, спорили о том, как разделить добычу – вино, зерно, оружие, украшения, деньги, предметы домашнего обихода. Военачальникам низшего ранга обещали по 5 тысяч гульденов каждому. Тот, кто первым войдет в город, должен был получить тысячу гульденов и дом в городе. Эти люди явно не делали чести папе, чье решение они якобы поддерживали.

Майнц охвачен страхом. Князь-избиратель Фридрих, предупрежденный о предстоящем нападении, сбежал. Некоторые члены гильдии, желавшие увидеть свержение патрициев и главных церковников, спланировали предательство. Рабочий Хайнц и рыбак по имени Дуде якобы подкупили караульных, чтобы те оставили незапертыми ворота в юго-западной части города – отдаленном месте, скрытом за садами и виноградниками.

Нападение произошло 28 октября перед рассветом. При свете факелов пешие солдаты окружили городские стены в поисках слабого места. Возле ворот Гаутор, недалеко от того места, где в восточной части города вздымались стены церкви Святого Иакова, солдаты приставили к стене передвижные складные лестницы (одну из них сегодня можно увидеть в городском музее) и наводнили тенистые сады. Когда колокол церкви Святого Квинтина забил тревогу, мужчины облачились в латы и побежали к стенам, ворота Гаутор были открыты и войска Адольфа заполонили город, продвигаясь по Гауштрассе с криками: «Убить еретиков!» Три сотни жителей города расположились в центре за флагом и двумя пушками. Дитер сбежал в другом направлении, пересек городские стены и Рейн, пообещав подкрепление, которое так и не прибыло. Днем боевые действия велись по всему городу, где небольшие группы – одной из которых руководил младший брат Фуста Якоб – сражались на боковых улицах. К наступлению ночи 400 жителей города, включая Якоба, были мертвы, а люди Адольфа начали грабить большие каменные и деревянные дома патрициев, церковников и евреев. На следующий день по пепелищу и трупам в город въехал Адольф фон Нассау, для того чтобы заявить о своем праве на должность архиепископа. Всем жителям города приказали