— Когда вы наметили переброску?
— В ночь на первое января. Встреча Нового года, праздничное настроение, внимание ослаблено...
— Новый год несет гитлеровцам новые поражения. Фронт прорван. Грабьармия откатывается на запад. Какой же тут праздник? Кроме того, жизнь иной раз вносит поправки даже в хорошо продуманный план...
Майор задумался. Его лицо исказила гримаса боли — воспаление тройничного нерва, результат контузии, — но глаза спокойны и сосредоточенны.
— Наконец-то прояснилось молчание Гефта, — сказал он после паузы. — Оставленный ему на связь Яков Вагин эвакуировался из Одессы с последним транспортом. Только вчера получены сведения... В каком трудном положении оказался Гефт... Ни разу за эти полгода не вышли в эфир Шульгина и Красноперов. Что это, провал? Или потеря рации? Словом, откладывать заброску Бурзи до первого января, думается, не следует...
— Есть еще одна причина... — замялся капитан.
— Почему же вы молчите?
— Видите ли, Герасим Остапович, только три дня, как Бурзи вернулся из Херсона. Пять месяцев человек находился на краю пропасти...
Капитан Лесников года не доучился на филологическом: помешала война. Но думал он и говорил приподнятыми литературными образами, считая втайне майора Полуду службистом и человеком сухим, бездушным.
— Задание, как вы знаете, — продолжал капитан, — Бурзи выполнил. Наладил связь, привез обширную информацию. Но человек устал. Поизносились нервы... Надо же ему дать хотя бы две недели отдыха...
— А что Бурзи думает сам?
— Я у него не спрашивал...
— Он сам настаивал на двухнедельном отдыхе?
— Нет. Бурзи — человек скромный и никаких условий не ставил...
— Где он остановился?
— В гостинице. Сейчас Бурзи здесь, у меня. В гостинице нет света, он читает...
— Что читает?
— Томик стихов Константина Симонова. Говорит, что за эти пять месяцев отстал на столетие...
— Вот что, Владимир Семенович, пригласите-ка вы Бурзи ко мне. Но о нашем разговоре ни слова!..
Лесников вышел из кабинета и вскоре вернулся с Бурзи.
Полуда пошел к нему навстречу, тепло поздоровался и, усадив на диван, сел рядом:
— Простите, Валерий Эрихович, что до сих пор не удосужился с вами встретиться. Как вы нашли своих родителей? Жену?
— Жена эвакуировалась в Грозный. Она сама из тех мест, — ответил он. — Ну, а родители... Старику пришлось пойти работать, но он не чает того времени, когда придут наши...
— Понимаю. Отец помогал вам?
— Мое появление в Херсоне очень удивило родителей. Когда я, по легенде, рассказал им, что бежал от большевиков, отец нахмурился и сказал: «Какой позор! Не вздумай рассказывать об этом знакомым!» — Валерий улыбнулся. — Ну, а потом, когда я ввел отца в курс дела, он деятельно помогал...
— Очень устали, Валерий Эрихович?
— Как вам сказать... В первые дни после перехода линии фронта я почувствовал какую-то душевную слабость... Нервы сдали. Знаете, как после большого перехода дрожат ноги. Так вот и нервы... Каждая жилка в тебе дрожит и просит покоя... Но ведь я до вас две недели добирался. За это время все пришло в норму, хоть сейчас на задание! — он снова улыбнулся.
— Вы в курсе наших планов?
— Да, вот с капитаном Лесниковым и летчиком Рожновым мы обсудили план, договорились по всем вопросам.
— А что, если мы прервем ваш отдых?
— Я, признаться, — он застенчиво улыбнулся, — закис от безделья!..
— Тогда давайте осуществим вашу заброску не под первое января, а в ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Как вы думаете? Успеем?
— Успеем. Легенда мне знакома, хоть ночью разбудите — от зубов отскакивает. Документы готовы. Маршрут разработан. Остались инструкция, адреса, явки...
— Помнится, при заброске в Херсон вы летели на «ЛИ-2» с Гефтом, Красноперовым и Шульгиной?
— Да, с ними я познакомился на аэродроме в Ростове-на-Дону четырнадцатого июня.
— Будем считать, Валерий Эрихович, что мы договорились. Я доложу генералу, и мы встретимся для делового разговора...
Раздался требовательный телефонный звонок. Полуда снял трубку:
— Майор Полуда у аппарата! Да. Слушаю, товарищ генерал. Как раз у меня! — он посмотрел в сторону Бурзи. — Да. В ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Успеем, товарищ генерал. — Положив трубку, майор сказал Лесникову: — Штаб партизанской дивизии принял из Одессы радиограмму подпольного райкома партии за подписью товарища Романа, где, между прочим, сказано: «Передайте, что Золотников работает успешно, ждет связного».
«РВ-204» УХОДИТ В ПОЛНОЧЬ
Почти всю ночь Николай вписывал разведданные в Глашину книжку, но поднялся рано, вместе с отцом.
Пользуясь отсутствием жены, Артур Готлибович снова вернулся к интересующему его вопросу:
— Ты все еще думаешь? — резко спросил он.
— Да, никак не решусь... — наливая кофе отцу и себе, ответил Николай.
— А между тем советские войска уже под Херсоном!
— Ты, отец, всегда располагаешь самыми свежими сведениями.
Почувствовав иронию в словах сына, Артур Готлибович сказал:
— Пришел буксир из Херсона, боцман рассказывал... И не заговаривай мне зубы! — обозлился он. — Что ты думаешь делать?
— А что, по-твоему, я должен делать?
Артур Готлибович сорвал кожаную куртку, висевшую на спинке стула, и, потрясая нарукавной повязкой с имперским орлом и свастикой, раздраженно сказал:
— Ты, очевидно, считаешь, что товарищи обменяют тебе этого ощипанного орла на орден?! Они повесят тебя на первом же суку!
— Я думаю, отец, что твои опасения напрасны...
— Почему?
— А ты подумай, почему...
Артур Готлибович так и застыл в недоумении.
Николай, набросив куртку, вышел из дома.
Он торопился на завод, чтобы проследить за работой медницкого цеха. Черт знает, что еще мог выкинуть Гнесианов!
По Дерибасовской Николай поднялся вверх и увидел быстро идущую по Пушкинской фрау Амалию фон Троттер. (Корвет-капитан с супругой остановился в отеле «Бристоль», на Пушкинской.)
Фрау Амалия надвигалась на него энергичным, спортивным шагом, сжав маленькие пухлые ручки в кулачки и вскидывая локтями. Надувая щеки, она напевала партию тромбона из бравурного марша. Гроздья винограда на ее шляпке брякали в такт. Не узнав Николая, она прошла мимо и свернула на Дерибасовскую. Пока Фридрих фон Троттер нежился в постели, фрау Амалия совершала моцион с твердым намерением похудеть.
Заводские дела заслонили встречу с Амалией Троттер.
