Получив расписку, Загнер проверил ее, положил на стол и придавил пресс-папье.

— Так вот, господа, многое зависит от того, как будут выполнены работы на «РВ-204». В последнее время жалобы на дирекцию завода поступают пачками. Мы склонны провести расследование. Этим вопросом заинтересовался оберфюрер Гофмайер. Все ясно?

— Как будто все, — ответил Купфер.

— Можете идти! Инженер Гефт, задержитесь!

Когда Купфер вышел из кабинета, майор Загнер сказал:

— Вы немец, и мы вам доверяем. — Он плотно прикрыл дверь и подошел к карте. — Вы знаете, что крымская группировка немецкой армии отрезана?

— Знаю, господин майор.

— Командование вынуждено снабжать наши войска в Севастополе морем. «РВ-204» поручено конвоировать самоходные баржи с боеприпасами и людским пополнением. Говорю это вам для того, чтобы вы поняли всю важность, всю ответственность стоящей перед вами задачи и то огромное доверие, которое вам, как фольксдейчу, оказывает Германия! Хайль Гитлер! — вскинув руку, закончил Загнер.

— Хайль Гитлер! — ответил Гефт.

— Я уверен, что пятнадцатого декабря в двадцать четыре ноль-ноль «РВ-204» уйдет на выполнение задания.

«Пятнадцатого в полночь. Успеет ли Лопатто?» — быстро подумал Николай, но сказал:

— Даю слово, господин майор, «РВ-204» уйдет пятнадцатого ровно в полночь!

— Я верю вам! — закончил Загнер и протянул руку.

Купфер дожидался его внизу. Николай сел в машину и попытался объяснить невежливость Загнера:

— Майор Загнер заклинал меня, как немец немца, уложиться в срок и качественно выполнить работы...

— Я так и понял. — Купфер усмехнулся. — Вы думаете, для чего им так срочно понадобился «РВ-204»? Снабжение крымской группировки! Это же секрет полишинеля! Боюсь, что не за Марицей то время, когда всякая посуда, все, что только может держаться на воде, будет мобилизовано для эвакуации из Крыма.

— Вы, шеф, сегодня настроены пессимистически... — невольно улыбнулся Николай. Он впервые слышал от Купфера столь откровенную оценку событий.

Не заходя к себе в кабинет, Николай отправился в медницкий цех к Гнесианову. Дверь в конторку была закрыта. Поднявшись на ящик, он заглянул через перегородку и увидел Гнесианова. Мастер обедал.

Николай слез с ящика и постучал.

Торопливо проглотив кусок, Гнесианов накрыл свои запасы газетой и отодвинул задвижку. Лицо его приняло обычное, скорбное выражение.

— Приятного аппетита! — сказал, входя в конторку, Николай.

— Да, тут... Знаете... Чем бог послал... — произнес он неопределенно.

— Баббит у вас есть? — Николай перешел к делу.

— Достать можно... — выжидательно сказал мастер.

— Выкладывайте весь наличный запас!

Требование было категорическое, и Гнесианов, не торгуясь, приподнял доску, нагнулся, пошарил под полом рукой, извлек слиток баббита, положил на стол и вопросительно посмотрел на Гефта.

— Я сказал — весь наличный запас! — повторил Николай.

Вздохнув, Гнесианов вытащил еще девять слитков и поставил доску на место.

Гефт повертел в руках слиток. Это был еще тот баббит, на котором он ставил метки.

— Сегодня в заводском ковше станет на ремонт рамовых подшипников «РВ-204». Заливку подшипников вы будете производить этим баббитом. Перед установкой я буду проверять сам. И помните, Василий Васильевич, это очень серьезно. Нас проверяют, и мы должны быть вне подозрений. Вы меня поняли?

Гнесианов тяжело вздохнул:

— Понял... А сроки?

— Сроки самые сжатые. Снимите рабочих со всех объектов. Объясните им положение. Предупредите, чтобы никакой самодеятельности! Эту работу мы должны сдать на оценку «отлично». Понятно?

— Понятно. Признаться, я уже соскучился по настоящей работе...

— Скоро, Василий Васильевич, скоро, дорогой! — сказал Николай, понимая, что хотел сказать Гнесианов.

Из-под газеты шел крепкий дух холодной баранины, нашпигованной чесноком, и дразнящий укропный запах соленых огурцов. Николай вспомнил, что сегодня не завтракал, и заторопился:

— Закрывайтесь, мастер, и продолжайте свое единоборство с бараниной! Извините, что помешал! — пошутил он, вышел из конторки и нос к носу столкнулся с Рябошапченко:

— Мне сказали, Николай Артурович, что ты на территории, я и туда, и сюда...

— Неужели готово? — удивился Николай.

— Готово. Но держать это добро в цехе я опасаюсь. Заберешь?

— Сейчас же. Кто точил? — уже на ходу спросил он.

— Берещук. Мне, говорит, понятно что к чему. Дошлый мужик.

В конторке механического оказалась Лизхен — глаза и уши майора Загнера. Здесь же Гефта разыскал по телефону шеф Купфер и сообщил, что корабль вошел в ковш и на подходе к третьему пирсу.

— Пойдем, Иван Александрович, посмотрим, что за посуда «РВ-204», — пригласил он Рябошапченко.

Когда они пришли на третий пирс, здесь уже были шеф Купфер, механик Сакотта, главный инженер Петелин и, к удивлению Николая, профессор Вагнер с толстой и белой, как оплывшая стеариновая свеча, немкой в затейливой шляпке, отделанной гроздьями винограда.

Вагнер подошел к Гефту и, указывая широким жестом на подходивший к пирсу корабль, сказал с расчетом, чтобы его услышала немка:

— Какой красавец! Фрау Амелия фон Троттер, разрешите представить талантливого инженера!..

Гефт назвал себя.

Не отрывая взгляда от корабля, немка протянула Николаю пухлую, взмокшую от волнения руку.

— Что вам, профессор, известно об этом корабле? — спросил Николай.

— Восемь торпедных аппаратов, — охотно ответил Вагнер, — шесть орудий калибра сто двадцать семь миллиметров, десять скорострельных зенитных пушек. Скорость — тридцать узлов, Был построен в Киле в 1902 году, затем модернизирован в Констанце. Командир корвет-капитан Фридрих фон Троттер, член национал-социалистской партии...

Низко сидящий, хищно вытянутый по корпусу двухтрубный корабль был действительно красив. Отрабатывая внешним винтом, тихо, но очень точно, «РВ-204» коснулся пирса и замер. Матросы соскочили на пирс и завели швартовы на пал.

По спущенному трапу поднялись на корабль фрау фон Троттер, Вагнер и Купфер. Остальные остались на пирсе.

Увидев здесь же, среди встречающих Лизхен, Николай молча кивнул Рябошапченко и пошел к механическому цеху.

Оболочка наполнителя и капсюль взрывателя были выполнены отлично. Рябошапченко подобрал и кусок угля, распилил его пополам и сделал углубление.

— Три дня! Всего три дня в нашем распоряжении... Успеть бы, Иван Александрович!

Николай завернул изделие Берещука в газету и, пользуясь тем, что вся дирекция была на пирсе, пошел к себе в кабинет, но передумал и вышел через проходную в город. Здесь стояла машина Загнера, на которой профессор приехал на завод. Николай подошел к шоферу:

— Привет, герр Беккер! — поздоровался он. — К вам большая просьба, стоимость горючего я оплачу: на Дерибасовскую и обратно! — видя, что Беккер колеблется, он добавил: — Вагнер задержится еще минут на сорок, не меньше...

Беккер переложил сигарету из одного угла рта в другой. Ему не хотелось ехать, но обещание Гефта уплатить за бензин, видимо, пересилило, и он включил зажигание.

Николай вернулся на завод, когда дирекция еще была на пирсе. Он позвонил Рябошапченко и поручил ему оформить денежный документ на приобретение баббита. Деньги были нужны на снаряжение и отправку