монолог, он – нынешний почти-уже-президент компании – не раз и не два раскрывал было рот, чтобы возразить – и каждый раз Рогнед сильно дергал его за рукав, вовремя осаживая. А когда капитан поставил, наконец, последнюю точку – а вернее, последний вопросительный знак – мастер ситуаций, во время капитанской тронной речи лишь кивавший в знак полного согласия, начал исполнять свою партию:
– Безусловно с вами согласен, капитан, то есть все мы согласны. Однако мне кажется, что положение представляется вам в слишком уж мрачном свете. Я же считаю, что у нас есть все шансы без особого напряжения успеть на Маргину еще до серьезных раскруток в Просторе.
– Интересно, – капитан даже подбоченился, что должно было, наверное, подчеркнуть неприступность его позиции. – Вы считаете? Тогда, может, просветите нас, тупых и неопытных? Валяйте, не знаю, как вас именовать. Жмите до полного!
– В общем, это я и собираюсь сделать. Только еще одно замечание: вы сказали, что если рейс сорвется, мы выплачиваем полную договоренную сумму. То есть по двойной ставке, как вы хотели. Так? Я не ошибся?
– Желаю вам все в жизни понимать с такой точностью! Да, заплатите – потому что иначе вашего груза, что в моих трюмах, вам не видать, как своих ушей.
– Прекрасно. Ну а что вы скажете насчет пятикратной суммы?
– Пяти… Не понял. Отрепетуйте клером.
– С удовольствием, хотя чего тут не понимать? В случае успешного и быстрого завершения рейса мы выплачиваем вам (тут Рогнед грозно взглянул на советника, отчаянно дергавшего его за рукав) впятеро больше условленного. Это вас устроит?
– Это и любого устроило бы. Но это все – болтовня, потому что вы ставите невыполнимое условие. Время ушло, понимаете?
– Нет, капитан. Это вам только кажется.
– Ах, вот как? Слушай, ты, умник…
– Комплименты – потом, капитан. А сейчас – давайте простор-схему на экран, и будем разбираться.
– Да сколько угодно! Вот она, кушайте с маслом!
– Благодарю. Так… Красная линия – ваш предполагаемый путь, капитан? Я не ошибся?
– Тут и младенец не ошибется. Да, мой курс.
– По большой силовой линии до первого узла, там – зависание, смена румба, потом по малой линии, минуете четыре узла, на пятом снова – зависание, опять смена курса…
– Да, по обручу до второй смены курса – и там уже напрямую, без всяких изменений. Но только, умник, это все годится для спокойного Простора. А когда начинает штормить, когда все линии, и большие, и малые, начинают завязываться узлами – такими, что ни один боцман не развяжет, все это уже не стоит ни гроша. А я не хочу…
– Вам и не придется. Потому что, выйдя в Простор, вы пойдете совсем не так.
– Понял. Все понял.
– Что именно?
– Вы свихнулись на играх, любезный. Видно, с детства увлекаетесь? Это частая болезнь. Играючи, конечно, в виртуальном пространстве можно еще и не то себе позволить. А нам идти в реальном Просторе, и там игрушками и не пахнет. В игре я и сам вам покажу, как пройти, не пользуясь силовыми. В юности тоже увлекался. А потом Простор отучил, еще когда был я матросом второго класса. А вам, видно, не пришлось.
– Не пришлось, верно.
– Оттого и фантазируете с легкостью необычайной.
– Я фантазирую? Ладно, пусть так. Скажите, а Склуч что – тоже в игры играл? Фантазировал?
– Склуч? Какой, к дьяволу… Склуч, вы сказали?
– Вспомнили? Великий капитан Склуч. Тот, который ухитрился в тот самый шторм шестнадцатого года, когда на девять месяцев все сообщения через Простор были вообще закрыты, пройти с Теллуса на Стрелу- Третью, гибнувшую от эпидемии…
– Розовая чума, так ее называли…
– Вижу, что помните. Так вот, Склуч на «Лейб-гусаре» прошел с сывороткой и врачами-смертниками – так их тогда окрестили – сквозь весь Простор, без единой царапинки, и принес на Стрелу спасение. Что же, он шел по силовым, по-вашему? Или – играл в игрушки? Нет, капитан…
– Ну а вам-то откуда знать, как он тогда ухитрился? Он ведь потом так и не объяснил…
– Не объяснил, потому что знал: он не только проявил героизм и показал высочайший уровень астрогаторского искусства, но и нарушил великое множество правил, инструкций, законов. И что, когда восхищение уляжется – а это всегда происходит быстро. ...Вот если бы та планета вымерла вчистую, это помнили бы дольше, а когда героизм забудется, то все крысы, Простора не нюхавшие и никогда этого не желавшие, но сидящие в уютных норках всяких казенных заведений, повысовываются и вцепятся в него за все грехи – хотя бы из чистой зависти. Вот он и молчал до самой смерти. Хотя – может, он и сейчас жив, о смерти его вроде бы не сообщалось – но о нем и вообще мало кто помнит.
– Выходит, так. Но все же – вы-то сами откуда набрались всей такой информации? Каким способом?
– Да самым простым: я тогда летал с ним.
– И что же – были в том рейсе? Кем?
– Не врачом-смертником, поверьте. Штурманом-стажером. И то была моя первая ходка в Простор. Так что будьте уверены: отложилось в памяти все, до последнего.
– Гм. Выходит, что ты… Да. Извини, если я что-то… Просто не люблю, когда всякие гонят туфту, берут на себя чрезмерно. Как же тогда у него это получилось?
– Где тут у тебя установщик?.. Ага, нашел. Смотри: положение на стартовой. Первое движение…
– Вот как? Гм…
– Усек? А теперь главное: второе. Вне силовых, не обтекающее, а пронзающее!
– Но это ведь верный гроб!
– Потрогай меня. Я что – призрак?
– Никто так никогда и не пытался!
– Теперь ты уже знаешь: пытался – и с успехом. Шкипер, а ты понимаешь, что если освоишь этот способ – ты тогда кум королю? Любая точка мироздания – впятеро быстрее, самое малое впятеро, а может, и еще круче, потому что тогда на «Гусаре» мы самый полный не развивали – все-таки оставались еще какие-то следы инстинкта самосохранения.
– Йомть. Заманчиво, йомть. Совращаешь меня, штурман.
– Это если бы ты уходил, а я только махал тебе ручкой – ты мог бы так сказать. Но ведь я тоже на борту, и сходить не собираюсь.
– Если так – когда мы там окажемся?
– На Маргине? Счет на часы. После выхода в Простор, понятно.
– Ну, выход – не проблема.
– Договорились?
– Это точно – впятеро?
– Быть мне подлецом, если…
– Тогда… Ты – останься, остальные пассажиры – в жилой отсек, рысью. Через пятнадцать минут стартуем, кто не будет в коконе – я не виноват. Давай, штурман, настраивать гитару по-новому…
2
Зора сказала светским тоном, как если бы этот визит был заранее условлен и с самого начала входил в ее программу (хотя сердце колотилось, как отбойный молоток, и колени дрожали – но стол, к счастью, не позволял видеть это со стороны):
– Здравствуйте, господа. Рада вас видеть. Присаживайтесь, прошу вас.
И плавно повела рукой в сторону дивана, изо всех сил стараясь, чтобы ни один палец не дрогнул.
Похоже, они ожидали не такой реакции; она не испугала их, конечно, но заставила приостановить движение: на мгновение они растерялись. Но лишь на миг; тот, что предлагал ей раздеться самостоятельно, пришел в себя первым, о чем свидетельствовали слова:
