Александр докончил свой десерт, не говоря ни слова. Потом посмотрел на Себастьяна, подошел к нему и, опустившись перед ним на колено, взял за руку.

– Отец, не упрекайте меня, но я догадываюсь, что вы скрываете какие-то мучительные, быть может, даже ужасные воспоминания. За это я вас люблю еще больше.

Себастьян был смущен. Подобную доброту он знавал только у Соломона.

И не признавал ее даже в себе самом.

Когда Александр удалился в свои покои, Себастьян написал об этом Соломону.

Неужели Бель-Иль грезил? Или же король Людовик XV передумал? Не похоже, что он по- прежнему рассматривает Австрию как естественную союзницу Франции. Через три месяца после мартовского ужина в Вену пришло известие, что французские войска выступили против австрийцев, правда, на сей раз в Италии. В июне они сражались под Пьяченцей против австрийско-сардинских войск, объединившись с испанцами под командованием генерала де Майбуа и наследника трона Испании.

Себастьян отправился к Банати, чтобы поделиться своим недоумением.

– Не удивляйтесь, – ответил тот. – Если бы императрица не вбила себе в голову компенсировать потерю Силезии куском Северной Италии, включающим Лигурию, французы сейчас уже вернулись бы домой. Но поскольку и они, и испанцы заключили тайный союз с Генуэзской республикой и Неаполитанским королевством, то вынуждены были поспешить на подмогу генуэзцам.

– Неужели императрицу не известили об этом союзе?

Банати снисходительно улыбнулся.

– Я не знаю, догадался ли об этом ее союзник, король моей страны, Сардинии. Не знаю даже, были ли достаточно проворны его шпионы, чтобы обнаружить этот союз.

– Но сами-то вы тем не менее знали о нем? – удивился Себастьян.

– Слава богу, наши покровители предоставляют мне достаточно средств, чтобы мы были сносно осведомлены о том, что творится в министерских канцеляриях. Дворецким, мажордомам и прислуживающим за столом лакеям порой платят гораздо лучше, чем об этом думают, – ответил сардинец с многозначительным видом.

Себастьян вспомнил, что Банати посоветовал ему расстаться с Альбрехтом из опасения, что тот может проболтаться. Выходит, судьбы великих держав зависят от слуг!

– Вы даже не представляете себе количество срочных донесений, которые могли бы изменить лицо мира, если бы дошли по назначению! – заявил Банати, пожимая плечами.

– В том числе и мои, предполагаю? – обронил Себастьян, усмехнувшись.

– Нет, успокойтесь, и я сам, и Засыпкин очень заботимся о том, чтобы не пренебречь ни крупицей информации. Короче, была осведомлена императрица или нет, это в любом случае мало что меняет, – продолжил Банати. – Она обитает в высших сферах власти, а с такой высоты пропорции мира выглядят иначе. Генуэзская республика и Неаполитанское королевство для нее мелочи, не имеющие подлинного значения. Это алчная женщина. Она думает, что проглотит Лигурию, как надеялась проглотить Баварию.

Себастьян пытался переварить услышанное. Выходит, Мария-Терезия поддалась чувству досады и, едва подписав мирный договор с Пруссией, решила возместить свой убыток в другом месте. Неужели у нее нет советников? Лобковиц, Хоэнберг? Неужели никто не дал ей понять, что Австрии нечего делать в Италии? Он и сам уступил своего рода досаде. От Общества друзей никакого проку. О сложившейся ситуации не упоминалось ни на одном собрании. А к чему привели его собственные усилия?

– Итак, я вынужден заключить, что все мои хлопоты оказались напрасными, – сделал вывод Себастьян.

Он отпил глоток кофе. Наверняка его разочарование было написано на лице или же проявилось в молчании, поскольку Банати заявил, вытянув пухлую ногу, затянутую в шелк:

– Не заблуждайтесь. Вы сами видели, какой интерес проявили к вам гости во время того ужина. В сущности, Вена и Париж только того и ждут, чтобы поладить. Стычка при Пьяченце – всего лишь фанфаронство.

Таково было мнение и Бель-Иля.

– Рано или поздно, – продолжил Банати, – Мария-Терезия поймет, что не может править Северной Италией. И военная взбучка, которую она вскоре получит, убедит ее в этом лучше, чем все речи. И она, и король Франции прекрасно знают, что их послы в конце концов сядут за стол и подпишут мирный договор. Между французами и австрийцами нет настоящей вражды, какая существует, например, между русскими и поляками или венецианцами и турками. Вы не Всемогущий Господь, но вы хорошо поработали. Теперь надо внушить французам и австрийцам, что их подлинные враги в другом месте.

Еще раз суждение Банати совпало с мнением Бель-Иля.

– Каковы же их подлинные враги?

– Для Франции – это Англия. Для Австрии и попутно для России – это Пруссия. Не позволяйте обольстить себя шахматной игрой на маленькой европейской доске.

Себастьян проследил глазами за жестом хозяина дома. Тот протянул руку к большой цветной карте мира, висевшей на стене в раме.

– Вот великая шахматная доска, граф, – сказал он. – Окиньте ее взглядом от Америки до Азии.

Он встал и указал на континенты. Себастьян вгляделся в эти далекие земли, усыпанные сказочными животными и крохотными экзотичными человечками – то почти голыми, с перьями на голове, то в длинных одеждах и тюрбанах.

– Вот где настоящий политический театр, – заявил сардинец.

Он посмотрел на часы.

– Если у вас нет других дел, то не угодно ли отобедать со мной? Мой стол наверняка не сравнится с вашим, это лишь простая закуска. Но мы можем с пользой провести время, продолжив эту беседу.

Себастьян согласился. Банати позвонил в колокольчик и велел слуге накрыть стол на двоих.

– Полагаю необходимым, – промолвил сардинец, когда они уселись, – набросать вам более широкую картину, чем та, которую вы видите отсюда. Чтобы при выполнении миссий ситуация не обескураживала и не озадачивала вас.

Дворецкий велел подавать холодную фаршированную куропатку с картофельным салатом. Это и впрямь была лишь закуска, но Себастьян нашел ее очень вкусной.

– Я вам говорил о большой шахматной доске, – продолжил Банати, – отныне это весь мир. Франция крепко сцепилась с Англией в Северной Америке и в Азии, поскольку Англия хочет отнять у Франции Канаду и ее индийские фактории. Этим летом англичане захватили французский форт Луисбург в Канаде, и бьюсь об заклад, что они на этом не остановятся. Они замышляют также отнять у Испании Вест-Индию, то есть ее американские колонии, поскольку считают, что их забрать не труднее, чем пирог из витрины кондитера.

Он задумчиво прожевал большой кусок куропатки, потом запил его полубокалом вина и произнес:

– Канцлер Бестужев-Рюмин обеспокоен. Если Англия достигнет своих целей, то станет крупнейшей мировой державой. Ее союз с Пруссией окончательно приведет Европу к подчинению. Усилившись благодаря этому союзу, Фридрих Второй сможет тогда проглотить те земли, на которые давно зарится. До той поры, пока Англия не сочтет, что он слишком уж растолстел, потому что англичане не любят, когда кто-то набирает чересчур большой вес. Поскольку Фридрих питает безграничную неприязнь к императрице, то нет никаких сомнений, что он опять попытается что-нибудь отхватить у Вены. А с этим не сможет согласиться Россия, – сказал Банати с нажимом. – Понимаете?

Себастьян кивнул. Все наконец становилось в его голове на свои места: теперь он понял усилия России связать союзом Францию и Австрию.

– Императрица Елизавета не хочет также, чтобы Англия приобрела слишком большое влияние в Азии, – заявил Банати. – Она в этом видит начало блокады своей страны. Не забывайте, что она – дочь Петра Великого, царя, открывшего для России окно в мир. И она не хочет, чтобы Англия его закрыла.

Себастьян кивнул.

– Признаюсь, что пока плохо вижу, какой от меня прок на такой большой доске.

Банати не торопился отвечать.

– Ваши донесения будут нам полезны. Вы обладаете острым взглядом. Ваша роль в обществе облегчает