– Где эта девица? – спросил дез Эньян.
– Я думал, вы ее схватили, – удивленно поднял брови Ян.
– Проклятье! Сбежала!
– Мы и без нее знаем достаточно, – вмешался лейтенант полиции. – Отыщем потом.
– Подождите! – воскликнул Ян.
Он поднялся в свою комнату за бутылкой с отравленным вином и вручил ее полицейским.
– Вы ведь называете это «кладбищенской росой», лейтенант?
Тот расхохотался, вслед за ним и остальные.
– Девица хотела опоить меня этим вином, чтобы отметить нашу встречу.
Хозяева гостиницы слушали с испугом.
– Никому больше нельзя доверять, – пробормотала жена.
Ян воздержался от замечания, что, если бы она увидела содержимое сумки, он бы и за ее честность не поручился. Потом велел подать служивым кофе и вина. Через час вернулись двое полицейских с подмастерьем. Им оказался тот самый толстяк, все такой же розовый, несмотря на свой растерянный вид. Он шел понурив голову.
– Узнаете вы этого человека? – спросил лейтенант, предъявив его бандитам.
– Это он!
– Как вы нашли наш адрес? – спросил Ян у подмастерья.
– Как-то вечером, когда вы ушли, я проследил за каретой.
– А яд – ваша затея?
Подмастерье пробормотал что-то неразборчивое.
– Говорите громче, чтобы вас слышали!
– Такому хлыщу еще и такое богатство! – зло крикнул подмастерье.
– Заберите всех четверых, – приказал лейтенант, раздраженный его наглостью. – Господин главный сборщик, господа, мое почтение.
Он надел шляпу. Четырех злоумышленников вытолкали в двери, потом запихали в поджидавший на улице фургон.
Разумеется, почтовую карету на Брюссель Ян с Бриджменом упустили. Выехать теперь они могли только на следующий день. Так что они устроились в зале гостиницы, попивая кофе и грызя орехи. Хозяин, который не знал, как заслужить прощение за ночной скандал, окружил их особым вниманием.
– На нас нападают уже пару раз, – заметил Ян по-французски.
– Нет, всего лишь во второй раз, – поправил его Бриджмен.
– Какая разница?
Англичанин, достаточно знавший французский язык, объяснил, что «пара» ограничивается только двумя, а после «второго» могут быть и другие.
– На нас будут нападать всякий раз, как только увидят богатства в наших руках. И я не уверен, сможете ли вы опять спасти нас. Да и сейчас ума не приложу, как бы вы обошлись без вмешательства господина дез Эньяна, – сказал Бриджмен.
– Каково же решение?
– Перевозить только то, что не обидно потерять. Ведь банк – это и есть средство сохранить богатство, не подвергая себя опасности. По этому поводу возвращаюсь к вашему замыслу основать банк в Амстердаме. Во-первых, вы испытаете там гораздо больше трудностей, чем в Лондоне, где я был в некотором роде вашим ходатаем в закрытых кругах. А система голландских гильдий еще более неприступна, чем банкирское сообщество Лондона. Далее, вам вовсе незачем основывать банки повсюду. Это потребует служащих, которым вы бы доверяли, ведь я не могу быть в двух городах одновременно. К тому же придется платить им жалованье, что сократит ваш доход.
Ян кивнул.
– Ваши деньги вполне могут приносить плоды, – продолжил Бриджмен, – если поместить их в уже существующий надежный банк. Ведь я не вечен, Ян, и, когда меня не станет, вам придется руководить не только лондонским банком, но и амстердамским, если предположить, что удастся открыть его.
Ян обдумал эти советы.
– Что вы называете надежным банком за пределами Лондона?
– Например, Прусский и Шведский банки. Париж я вам не советую. Французы еще не оправились от последствий инфляции, устроенной Джоном Лоу.
Он объяснил своему собеседнику, как образовался огромный мыльный пузырь из необеспеченных ассигнаций и как он лопнул, когда они обесценились. Ян был поражен.
– Неужели власти не могли положить этому конец?
– Мой дорогой Ян, власти, как вы говорите, были первыми зачинщиками. Услышав ваши вчерашние слова, я подумал, что вы уже знаете об этом. Легкие деньги – все равно что излишек вина: те, кто в них больше всего нуждается, государи и прочие власть имущие, опьяняются ими гораздо сильнее, чем мелкий люд, привыкший к умеренности. Эта слабость встречается повсеместно, и даже голландцы, у которых, однако, репутация людей осторожных, несколько десятилетий назад разоряли себя, помешавшись на тюльпанах. Дошли до того, что покупали луковицы этих цветов на вес золота и даже дороже.
Ян засмеялся.
– Луковицы тюльпанов?
– А куда подевалась девица? – спросил вдруг Бриджмен чуть насмешливо.
Вместо ответа Ян невозмутимо посмотрел на него.
– Не притворяйтесь, будто не знаете, Ян. Я слышал, как она плакала в коридоре сегодня ночью, незадолго до рассвета.
– Вот как? Тогда вы уже обо всем догадались. Она хотела от меня что-нибудь на память, – признался наконец Ян как можно небрежнее. – Думаю, она получила то, чего ей надолго хватит.
– Насколько я понял, она хотела также отравить вас, – напомнил Бриджмен.
– Я оставил ей жизнь и подарил еще одну. Взамен взял слово покинуть Париж.
– Ваш хладнокровный аскетизм отнюдь не предвещал подобного поворота, – заметил Бриджмен, явно забавляясь.
– Захотелось попробовать, каково это, когда никто не навязывает.
– И что вы об этом думаете?
– При условии, что все происходит само собой, это даже приятно.
В течение всей поездки Бриджмен раздумывал о поведении своего компаньона. Избыток сострадания, которое он со времени их первой встречи изливал на юношу, принятого им за бедную, заблудшую душу, иссякал. Изменение его отношения к этому малому удивило его самого.
«Дикая кошка, которая может превратиться в тигра, если ей угрожают, – думал Соломон. – Убийство его не пугает. И это сравнение применимо не только в духовном плане, но и в физическом. Его ловкость и выносливость удивительны. Идти полуголым в разгар зимы по карнизу в тридцати футах над землей – это же надо!»
Они были в почтовой карете одни, поскольку погода и близость Рождества не побуждали людей к путешествиям. Временами лошади, надежно укрытые попонами, скользили на обледенелой дороге и карету опасно заносило, так что кучер замедлял ход. Пар, оседавший инеем на внутренней стороне стекол, затуманивал черно-белый пейзаж за окошками. Пассажиры кутались в шубы.
– На чем ваш друг Ньютон основывал свои поиски эликсира бессмертия? – спросил Ян между двумя толчками.
– Затрудняюсь вам сказать: перед смертью он сжег те свои бумаги, секрет которых не пожелал раскрыть. Они хранились в большом сундуке. Я знаю это, потому что сам их видел, когда он открывал этот сундук несколько раз в моем присутствии. Там было много, очень много рукописей, посвященных магии и алхимии.
Бриджмен наклонился, чтобы вытащить из своей дорожной сумки бутылку коньяку, и отхлебнул глоток. В самом деле, холод в почтовой карете был пронизывающий. Ян же достал из своей сумки бутылку виски. Он оценил этот шотландский напиток с тех пор, как узнал его, и у него еще оставались две бутылки из запаса, взятого с собой из Лондона месяц назад.
