– Что для этого надо сделать? – спросил Бриджмен.

– Отделить его.

– Это трудно?

– В любом случае придется расколоть эти обломки на еще более мелкие, чтобы извлечь все самое ценное. Затем я отпилю камни от их основания, начиная с самых красивых.

– Сколько времени потребуется для самого крупного?

– Один час.

– Можем мы прийти завтра? – спросил Бриджмен.

– Моя лавка всегда открыта для вас.

– А сколько времени вам потребуется, чтобы извлечь все камни?

– Можете смело рассчитывать на месяц, – ответил Шаленшон.

День уже был в самом разгаре, и ювелир попросил господ разделить с ним скромную трапезу. На козлы поставили широкую доску, и все трое уселись за стол. Трапеза была простая, но вкусная: горшочек утиного паштета, картофельный салат, мягкий сыр бри, приятно заменивший недодержанный чеддер. Довершили ужин две бутылки анжуйского. Ян особо оценил хлеб, которого еще не пробовал.

Потом юноша уложил обломки в сумку.

Когда они распрощались с хозяином, произошел некий достопамятный для Бриджмена инцидент. Шел снег, и, ступив ногой на немощеную улицу Сен-Никола, Соломон поскользнулся и чуть не упал в грязную лужу. Ян подхватил компаньона твердой рукой. У англичанина вырвался крик. Бриджмен повернулся к своему спутнику и с изумлением уставился на него, прерывисто дыша.

Со времени встречи в Саутгемптоне это был их первый физический контакт.

– Что с вами? – удивился Ян.

– Вы…вы… – промямлил Бриджмен, растирая себе запястье.

– Ну?

– Вы меня словно обожгли!

Ян удивленно поднял брови.

– Я всего лишь попытался вас удержать, – заметил он безразличным тоном.

– Знаю. Но какой-то мощный флюид поразил меня в запястье… – сказал Бриджмен, сопроводив эти слова вопросительным взглядом.

– Прошу прощения.

– Вы знали, что обладаете этим флюидом?

– Да, – признался Ян неохотно. – Из-за него-то…

Но он не закончил фразу. Впрочем, Бриджмен и не настаивал. Они вернулись в гостиницу, не говоря ни слова.

За ужином Бриджмен, казалось, сперва долго ворочал языком во рту, впрочем занятом смакованием пулярки в соусе, прежде чем заявить:

– Ньютон бы вас очень ценил, Ян. Он верил в существование этого флюида, которым вы обладаете, но с которым сам он никогда не экспериментировал. Он был убежден, что некоторые существа, человеческие существа, связаны теснее, чем обычно, с силами Вселенной.

Ян был заинтригован, но не более того.

– Вы один из них, Ян. Мне неведомо, как сложится ваша жизнь, но верю, что, если вы осознаете свой дар и направите в нужную сторону, ваша судьба станет исключительной. Неслыханное богатство, которое вы похитили у ваших мучителей, уже свидетельствует о том, что вас ведет некая звезда. Но я догадываюсь также, что не это цель вашей жизни. Какова она – я не знаю. Однако предчувствую, что вы долго будете удивлять мир.

Глаза Яна заблестели. Он спросил:

– Все это потому, что вы ощутили ожог, когда я коснулся вашего запястья?

– Не только. Ожог всего лишь помог обнаружить это. Я наблюдаю за вами с тех пор, как повстречал в Саутгемптоне. И я видел вас в деле, когда в Лондоне на нас напали бандиты. Вы казались природной стихией, сорвавшейся с цепи и восставшей против сил зла. На вас был направлен пистолет, их было трое против двоих, к тому же мы были захвачены врасплох. Но вы действовали с такой быстротой, что дух захватывало. Кто бы мог подумать о перце? Не сомневаюсь, что и тех, кто преграждал вам путь, вы отправляли на тот свет с таким же проворством. Драконово яйцо – это вы сами!

Ян расхохотался. Его превосходные зубы блеснули в свете свечей.

– Это вы обо мне?

– Да, о вас! – воскликнул Бриджмен с неожиданным пылом. – Если вы притворяетесь, будто вам плевать на дары, которыми вас наделила природа, то это преступление!

Ян был взволнован. Он даже не замечал раньше за пригревшим его уравновешенным англичанином подобной горячности. Но догадывался, что Бриджмен страстно в него верит.

– Вы невинны, я это знаю, – продолжал Соломон. – Но осознайте вашу невинность и ответственность, которую небо возложило на вас.

– Что же мне делать?

– Я вам сказал. Осознайте.

Бриджмен налил вина своему удивленному и задумчивому сотрапезнику.

Поскольку их пребыванию в Париже предстояло затянуться, а погода была слишком холодной, чтобы ходить пешком, Бриджмен решил оставить за собой наемную карету – старую колымагу с облупленной позолотой и потертой обивкой, грязную и скрипучую. Но у кареты имелось одно несомненное достоинство: она пробуждала у других высокомерную снисходительность, а не зависть. Выехав пораньше, они избегали немыслимых заторов на улицах, столкновений с другими каретами, подводами, ручными тележками и всадниками, не говоря, разумеется, о пешеходах, невозмутимо шлепавших по грязи среди проклятий и брани. Возвращение же было совсем другим делом, тут приходилось или запастись терпением, или же смириться с обстоятельствами и возвращаться в гостиницу пешком, продрогнув до мозга костей.

Подкрепившись кофе, хлебом и сыром, компаньоны прибыли к двери Шаленшона как раз к тому моменту, когда тот открывал замки своей мастерской в окружении притопывающих от холода учеников.

Ювелир предложил своим посетителям подождать в кабинете, пока оживляли печки и разводили жаркий огонь в большом камине. Затем попросил обломок с большим изумрудом. Бриджмен и Ян смотрели, как он работает. Через час на фрагменте было сделано девять надпилов. Еще через час с небольшим Шаленшон извлек драгоценный камень и показал владельцам, заставив его сверкать на свету.

Ученики смотрели издали. Одного из них, розового толстяка, открывшееся взору сокровище совершенно загипнотизировало.

– Кардинал Флери, – сказал Шаленшон, любуясь продолговатым изумрудом.

– Что? – не понял Бриджмен.

– Доступ к сердцу сильных мира сего находится в самом чувствительном его месте, господин Бриджмен, разве непонятно?

Оба рассмеялись.

– Но кто такой кардинал Флери? – спросил Бриджмен.

– Первый министр. Неужели вы не знали?

Французы всегда полагали, что об их делах должна знать вся вселенная.

Ян весь обратился в слух, поняв эти простые слова: «кардинал» и «первый министр».

– А почему кардинал купит этот камень ценой в пятьдесят тысяч фунтов? – настаивал Бриджмен.

– Потому, сударь, что он обеспечит себе этим благосклонность королевы.

– Кардинал – любовник королевы?

– Да нет же, сударь. Ему семьдесят пять лет. И влюблен он во власть. А этой любовнице безразличен возраст ее воздыхателей.

– Что он собирается делать с камнем? – спросил Ян Бриджмена.

Должно быть, ювелир понял вопрос, поскольку обратился к молодому человеку.

– Господа, я даю вам за него сорок пять тысяч ливров. Свой барыш я получу, продав его после огранки.