— я хочу получше рассмотреть тебя, повстанец.

Чувствовалось, что хуаресиста колеблется.

— Я выскочу из-за дерева и выстрелю в тебя раньше, чем ты успеешь вскинуть оружие. Думаю, ты и сам догадываешься. Если же вдруг повернешься и побежишь, я успею изрешетить твою спину за милую душу. Полагаю, и это для тебя не секрет.

Ответа на заявление Примитиво не последовало. Полковник воспринял молчание за согласие сдаться.

— Что ж, теперь выходи на свет.

Партизан выступил из темноты, и в лунном свете полковник сразу же увидел черную шапочку- маску.

— Ну-ка, дай загляну тебе в глазки, — угрожающе промурлыкал Примитиво.

Не дай Бог, глаза у хуаресиста зеленые, — он застрелит его на месте без всякой жалости! К счастью, партизан был кареглазый, как и все миштеки.

Выругавшись про себя, полковник пролаял команду:

— Бросай оружие, инсургентисто!

Партизан, однако, не выпустил автомата из трясущихся рук.

— Ну! — прикрикнул Примитиво.

С прощальным жалобным звяканьем оружие упало на землю.

— Теперь подними руки. Я должен тебя обыскать.

Руки послушно взлетели вверх.

— А теперь встань на колени, чтобы исчезло желание бежать.

Трясущийся хуаресиста подчинился приказу.

Полковник выступил из-за дерева и тяжелым ботинком прижал к земле ноги пленника. Потом, перехватив оружие в левую руку, он с ног до головы ощупал партизана, с особым тщанием проверив многочисленные карманы его униформы.

Там, где он ожидал обнаружить крепость мышц настоящего жителя джунглей, пальцы его вдруг соприкоснулись с прелестными округлыми выпуклостями!

— Как твое имя? — спросил полковник шепотом.

— Лейтенант Балам.

— Ха, что-то ты мало похожа на рыщущего в джунглях кровожадного ягуара, чика!

— Я умру, если надо.

— А я бы с радостью пристрелил тебя, но лучше дам возможность заслужить помилование. Подкоманданте Верапас явно где-то рядом. Скажи мне, где он, и ты спасешь свою жизнь.

— Не знаю, что и ответить.

— По-моему, ты лжешь, чика. Уж очень вздымается у тебя грудь! Я прекрасно знаю, как трепещет женщина, когда произносит лживые слова.

Хуаресиста промолчала. Только сильнее задрожала.

— Тут поблизости деревенька. Может, он там?

— Там его нет!

— Ха! Что-то ты больно заторопилась с ответом.

Полковник Примитиво поднял руку и стянул с головы девушки лыжную шапочку. Он увидел посеревшее от страха лицо и черные блестящие волосы, ниспадающие на плечи. Полковник поднес к лицу одну из прядок, понюхал ее и произнес:

— Для дикарки ты восхитительно пахнешь. Моешь голову молоком кокосового ореха, да? Должен тебе сказать, запах кокоса очень возбуждает.

Грубо и нарочито резко полковник ухватил девушку за волосы и потянул вверх. Потом развернул спиной и, ткнув автоматом в поясницу, приказал вести его в деревню.

Герильера подчинилась и двинулась вперед, спотыкаясь на каждом шагу. Неуверенная поступь и безвольно поникшие плечи свидетельствовали о том, что она осознала безвыходность своего положения.

— Иди вперед и плачь, чика. Сегодня прольются потоки слез. Деревня и все джунгли умоются слезами после визита полковника Примитиво в это осиное гнездо повстанцев.

— Каброн! — грубо выругалась девушка.

— Ага! Я вижу, подкоманданте Верапас приложил руку к твоему воспитанию и научил-таки ругаться по- городскому.

— Чинга ту мадре!

Полковник рассмеялся.

— Несколько позже, вероятно, мы рассмотрим твое предложение и сделаем, что положено. Естественно, без моей матери.

Герильера замолчала, и теперь уже надолго.

Они двигались к деревне, ориентируясь по запаху горелых кукурузных початков. Время от времени полковник Примитиво оглядывался.

Он ничего не замечал. И сделал вывод, что опасность с тыла ему не угрожает.

И очень ошибся. Его преследовали. Впрочем, обычный человек не способен узреть подобные тени. И победить их обыкновенным оружием тоже невозможно.

Римо махнул мастеру Синанджу, чтобы тот поторапливался. Они приближались к деревушке, которую давно уже обнаружили по запаху паленой кукурузы. Мексиканский полковник вел пленницу туда.

— Очень может быть, что этот парень делает нашу работу.

— Пока он не просит денег, я возражать не стану, — откликнулся Чиун.

— Я вот все думаю, кто эта девушка...

— Дамочка, которая вдруг возомнила себя солдатом. Что за варварский обычай давать в руки женщине оружие?!

— Женщина способна делать многое из того, что умеет мужчина, папочка, — сухо заметил Римо. — Ученые давно пришли к такому выводу.

— Я не о том, — прошипел кореец. — Скажи лучше, какому идиоту пришла в голову мысль доверять опасную стреляющую палку существу, чье настроение более изменчиво, чем погода в джунглях весной?!

— В твоих рассуждениях, несомненно, есть рациональное зерно, но, думаю, полковник сейчас вне опасности.

Они двинулись дальше, перебегая от дерева к дереву и на мгновение сливаясь с тем предметом, который избрали в качестве укрытия. Каждый раз, когда полковник оглядывался, он видел за своей спиной только черные силуэты деревьев.

Под конец Примитиво ринулся через кукурузное поле с остатками золы от сожженной соломы. Он так шумел, что без труда поднял на ноги полселения.

Из дверного проема полуразвалившейся хижины показалась голова заспанного человека.

Полковник чуть повернулся, вскинул автомат и очередью расколол голову несчастного на куски, стреляя поверх плеча захваченной в плен партизанки.

Девушка стала выкрикивать какие-то слова — очень громко и очень неразборчиво.

— Черт бы его побрал! Чиун, он застрелил безоружного! — взволнованно зашептал Римо.

Примитиво, впрочем, ничего не услышал.

Выстрелы среди ночи окончательно разбудили селение. То тут, то там появлялись заспанные миштеки. Полковник, переключив автомат на «одиночные», принялся хладнокровно стрелять людям в головы, как если бы перед ним были воздушные шарики.

— Верапас, я пришел за тобой. Покажись! — орал он в промежутках между выстрелами.

Не выдержав, Римо бросился вперед. Он преодолел расстояние до полковника за каких-нибудь пять секунд, но девушка-герильера опередила его. Она бросилась прямо под ноги офицеру и принялась пинаться, норовя угодить тяжелым ботинком в самое уязвимое место.