– Он отождествляет Клавдия с отцом.

– А-а, ну да. И поэтому он, значит, и медлит, что любит отца и у него рука не поднимается на Клавдия?

– Нет. Отца он ненавидит.

– Но тогда бы ему сразу и убить Клавдия.

– Нет. Ведь не убил же он все-таки отца.

– Ну, тогда я не понимаю, каким образом отождествление Клавдия с отцом мешает Гамлету его убить.

– Ненавидя отца, он страдает от этого. Он чувствует себя виноватым.

– Значит, его парализует чувство вины? Но он нигде этого не говорит. Он ужасно самодовольный и ко всем придирается. Как, например, он безобразно обращается с Офелией.

– Это все стороны одного и того же.

– То есть чего?

– Он отождествляет Офелию с матерью.

– Но я думала, он любит мать?

– Вот именно.

– Как это «вот именно»?

– Он не может простить матери прелюбодеяния с отцом.

– Подожди, Брэдли, я что-то запуталась.

– Клавдий – это продолжение брата в плане сознания.

– Но невозможно же совершить прелюбодеяние с мужем, это нелогично.

– Подсознание не знает логики.

– То есть Гамлет ревнует? Ты хочешь сказать, что он влюблен в свою мать?

– Ну, это общее место. Знакомое до скуки, по-моему.

– Ах, ты об этом.

– Да, об этом.

– Понятно. Но я все равно не понимаю, как он может думать, что Офелия – это Гертруда, они нисколько не похожи.

– Подсознание только тем и занимается, что соединяет разных людей в один образ. Образов подсознания ведь всего несколько.

– И поэтому разным актерам приходится играть одну и ту же роль?

– Да.

– Я, кажется, не верю в подсознание.

– Вот и умница.

– Брэдли, ты опять меня дурачишь?

– Нисколько.

– Почему Офелия не спасла Гамлета? Это у меня такой следующий вопрос.

– Потому, моя дорогая Джулиан, что невинные и невежественные молодые девицы, вопреки своим обманчивым понятиям, вообще не способны спасать менее молодых и более образованных невротиков – мужчин.

– Я знаю, что я невежественна, и не могу отрицать, что я молода, но с Офелией я себя не отождествляю!

– Разумеется. Ты воображаешь себя Гамлетом. Как все.

– Всегда, наверно, воображаешь себя главным героем.

– Для великих произведений это не обязательно. Разве ты отождествляешь себя с Макбетом или Лиром?

– Н-нет, но все-таки…

– Или с Ахиллом, или с Агамемноном, с Энеем, с Раскольниковым, с мадам Бовари, с Марселем, с Фанни Прайс…

– Постой, постой. Я тут не всех знаю. И, по-моему, я отождествляю себя с Ахиллом.

– Расскажи мне о нем.

– Ой, Брэдли… Ну, я не знаю… Он ведь убил Гектора, да?

– Ладно, неважно. Ты меня поняла, я надеюсь?

– Н-не совсем.

– Своеобразие «Гамлета» в том, что это – великое произведение, каждый читатель которого