попадание в самое «яблочко». Мучительная боль обожгла ее, оставив зияющие раны, незримые для окружающих и, меньше всего, для сидящего с ней рядом мужчины.

Измученный рассудок возопил, требуя, чтобы она переключилась на что-либо еще, помимо своих опустошительных эмоций, иначе она просто-напросто сломается. Вняв голосу разума, девушка снова впилась взглядом в монитор. И вот тут-то Джози и увидела его. Их псевдо-полицейский действительно был одним из стажеров отца.

Она быстро кликнула мышью по значку обратной прокрутки, и, перелистнув на три кадра назад, вывела на экран изображение, привлекшее ее внимание.

— Что ты делаешь?

— Думаю, я, наконец, нашла личный файл нашего парня.

Девушка поразилась тому, что ей удалось произнести целую фразу спокойным и сдержанным тоном, не выдав терзавших ее душевных мук.

И все же, Джози пыталась переубедить себя, утешаясь вялыми аргументами в пользу того, что даже если Даниэль не любил ее, она не была ему совершенно безразлична, и робко надеялась, что его забота о ней — это нечто большее, чем просто побочный эффект их превосходной сексуальной совместимости.

— Мне он незнаком, — произнес Даниэль, звук его голоса донесся до нее словно издалека, но девушка списала это на обман слуха.

— Он просто изменил внешность, — пояснила Джози, ее голос начал сбиваться на высокие ноты, и девушке пришлось постараться, чтобы продолжать говорить спокойно и ровно. — Отец делает снимки всех стажеров, когда те прибывают в лагерь, прежде чем заставить их всех остричься под «ежик» и сбрить всю растительность на лице. На этом снимке у нашего парня довольно длинные волосы, усы и бородка.

Действительно, со снимка, застывшего на экране монитора, на них смотрел мужчина — точная копия офицера Девона — если бы он сбрил бороду и сделал короткую стрижку.

— Как его имя?

— Сейчас скажу. — Джози сверила номер файла и перешла по перекрестной ссылке в раздел картотеки. — Его зовут Абнер Джонс. И если это не его настоящее имя, то у парня просто начисто отсутствует воображение, когда дело доходит до псевдонимов.

— Твой отец проверяет личные данные стажеров прежде, чем принять в школу?

— Любой профи мог сфальсифицировать свои личные данные и обойти систему так же легко, как это удалось отцу, когда ему потребовалось обеспечить себя поддельными документами.

— Джонса сопровождал кто-нибудь еще?

Джози проверила.

— Система не дает ни одной перекрестной ссылки на личные дела других стажеров, обучавшихся вместе с ним, но их дела — отличная отправная точка, чтобы поискать возможные ниточки.

— Как ты это сделаешь?

— Мы с Хотвайром сравним информацию из их личных дел с контрольными данными и посмотрим, что совпадет. В школу к отцу приезжали со всего мира; порой для возникновения дружбы между двумя стажерами хватало и того, что они прибыли из одной и той же страны.

Девушка вывела на экран полный список мужчин, попавших в тренировочный лагерь одновременно с Джонсом, и пустила его на печать вместе с кратким досье на каждого стажера этой учебной группы. Слава Богу, ее лазерный принтер грабители не тронули. Он, наверно, показался им слишком громоздким, куда больше сравнительно небольшого телевизора, который они умыкнули из гостиной.

Когда принтер закончил свою работу, Джози вручила кипу распечаток Даниэлю, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Слушай, может, пока займешься их изучением, а я тут поищу тех, чьими данными мог воспользоваться отец при создании поддельных документов? К тому же за столом в кухне работать с распечатками тебе будет гораздо удобнее.

Да и ей стало бы намного легче, если бы он ушел из комнаты. Ее сердце все еще кровоточило, и пройдет немало времени, прежде чем эти глубокие раны зарубцуются. В том, что она по уши влюбилась в Даниэля, его вины не было, он лишь уступил плотской жажде, но оставаться с ним рядом, в то время как Джози пыталась примириться с этой суровой правдой, было больше того, что она могла вынести.

Даниэль молча поднялся, ненадолго задержавшись возле двери.

— Ты никогда не спрашивала, чем ты пахнешь для меня.

— Нет. Не спрашивала.

Что бы он ответил? Может, для него она пахла сексом или глупостью.

Она сочла эти мысли горькими, но необязательно ошибочными.

Даниэль медлил, будто ждал, что она спросит его, но, так и не дождавшись, сказал:

— Ты пахнешь всем, чем может или должна пахнуть женщина.

С этими словами он вышел, а Джози еще долго и недоверчиво смотрела на опустевший дверной проем.

Она его правильно расслышала? Поскольку, если правильно, то ничто из сказанного или сделанного им ранее не имело смысла. Наверно, Даниэль просто говорил о ее женской притягательности для него в сексуальном смысле. Она пахла всем, чем могла или должна была пахнуть женщина в его постели.

Она не позволит себе обманываться мечтами о том, что его слова могли быть чем-то большим. Не в этот раз.

Даниэль, целиком поглощенный мыслями о Джози, приготовил кофе и налил себе чашку, чтобы хоть немного успокоиться, прежде чем расположился за обеденным столом и приступил к просмотру распечаток, как ему и было предложено.

На душе было тяжело, но Даниэль все-таки пытался сконцентрироваться. Он снова причинил Джози боль, а это, черт возьми, было последним, чего он хотел. Когда она сказала, что ощущает себя с ним в безопасности, он почувствовал себя так, словно его кишки пропустили через шредер. Из всего того, в чем она могла положиться на него, из всего того, что в его власти было ей предложить, безопасность стояла на самом последнем месте. Даниэль совершенно не заслуживал того, чтобы женщина доверила ему свою жизнь.

Его собственная мать познала это на своем горьком опыте, попутно преподав и ему незабываемые уроки.

Но Джози он этого никогда не рассказывал. Он просто сказал ей не принимать его в расчет, строя планы на будущее, словно она совсем ничего не значила для него, что и близко не походило на правду. Он не был честен с нею, а она заслуживала гораздо большего, чем его отговорки. На самом деле, Даниэль, конечно же, солгал ей, сказав, что она не имеет никакого отношения к принятому им решению помочь ей найти Тайлера и тех, кто пытался его убить.

В отличие от Джози, которая как-то призналась ему, что совсем не умеет врать, у Даниэля в этом деле был богатый опыт. Все началось еще в детстве, когда в школе он объяснял постоянно возникавшие синяки на своем худеньком тельце, как результат частых мальчишеских потасовок или собственной неуклюжести. Он был настолько изобретателен, что учителя так никогда и не заподозрили, что человек, который привел его в этот мир, имел привычку в пьяном угаре жестоко избивать свою красавицу-жену и маленького сына.

Даниэль уже весь изолгался к тому времени, когда в шестнадцать решился подделать свое свидетельство о рождении, чтобы его взяли в армию. Хотя размерами он тогда уже не уступал взрослому мужчине, своей недисциплинированностью и неподготовленностью к воинской службе походил на малое дитя.

Теперь все изменилось, но обретенный самоконтроль ничем не помог матери, когда той понадобилась помощь Даниэля. Он плохо умел оберегать женщин… даже тех, кого сильно любил. Вряд ли он когда-нибудь позволит себе полюбить Джози. Поступить так было ничем не лучше эмоционального суицида. Это был еще один из уроков, полученных от матери, и который он никогда не сможет забыть.

Однако это не означало, что он позволит Джози уверовать в то, что она ничего для него не значит. Лишь очень немногим людям была известна правда о его прошлом, но Джози, как никто другой, заслуживала права быть одной из них.