обладательницей весьма крупных средств.
Между прочим, завоеватели Пиренейского полуострова мавры и арабы, люди искусные во всякого рода ремеслах, сами того не желая, основательно обогатили и португальцев, и испанцев. На христианских землях, которые мавры до поры до времени считали своими, они прорыли арыки, засеяли поля полезными злаками, ввели в употребление такую ценную культуру, как рис, и с помощью сирийских инженеров- ирригаторов научили местное население, как выращивать и орошать эту культуру (в Португалии в районе Алгаври). Кроме того, арабские земледельцы выращивали сортовую пшениц} в районе Алентейджу; там же они стали разводить хлопок и сахарный тростник. В местечках Вера и Калина изготавливались очень хорошие подделки «персидских» ковров, «китайская бумага» производилась в Жативе (Jativa), а «настоящая марокканская» кожа или текстиль выделывались не где-нибудь за морем, а в самой что ни на есть испанской Кордове, где на кожевенных и текстильных мануфактурах трудилось до 13 тысяч рабочих и работниц. Арабские корабли развозили произведенные в Португалии и Испании товары по восточным землям — в Каир и Северную Африку.
Увы, в то время, когда португальцы штурмовали Сеуту, Португалия все еще представляла собой типичное средневековое государство, чьи жители были грубы, невежественны и полны предрассудков. Те немногие книги, которые они читали, описывали заморские земли и города, где улицы были вымощены золотом, а в лесах росли деревья, чьи плоды якобы обладали чудесным вкусом и сытостью пшеничных булок. Вся эта дребедень трансформировалась в сознании простого обывателя средневекового города (крестьяне книг вообще не читали) в образ чудесного нового мира, куда нужно стремиться всеми силами. Впрочем, такого рода книжонки расписывали яркими красками и всякие ужасы. В рассказах о богатейшей Индии, к примеру, можно было прочесть и такое: «На пути в эту страну одно море такое горячее, что бурлит, как кипяток… Все острова вокруг зеленые, словно изумруд, но в водоемах там живут страшные морские змеи, которые столь велики, что и крокодил для них все равно что комнатная птаха… У этих змеев есть крылья, и они могут летать…. Они такие ужасные, что люди, едва их завидев, во всю прыть пускаются от них наутек»[267]. Животные Индии в таких рассказах не имели ничего общего с действительностью и больше походили на описанных выше крылатых змеев, а также на популярных в европейской мифологии драконов, которые в любой момент были готовы сожрать все, что только попадалось им на пути. Считалось, что помимо драконов в Индии имеется множество слонов белого цвета, причем попадаются слоны и других цветов — голубого или даже синего. Отмечалось, что в этой стране живут также носороги и ужасные на вид львы. Индия населялась и другими устрашающими хищными зверями, водящимися там в больших количествах[268]. В тех заморских странах, о которых повествовали эти дешевые книжонки, проживали люди с лицом посреди туловища и с глазами на плечах, а рты у них и вовсе не имели губ. Считалось, кроме того, что в вагинах у местных женщин гнездятся ядовитые змеи, которые насмерть жалят мужей, когда те хотят вступить с этими женщинами в близость[269].
По счастью, принц Генрих, оказавшись в Сеуте, читал совсем другие книги, а главное, научился читать книгу Природы, которая раскрыла ему глаза на мир. Прожив в Сеуте четыре года, Генрих стал постепенно понимать, в какое время в Африке особенно сильно жарит солнце и как болезненны шаги обнаженной ступни по раскаленному песку. Он узнал, что такое ветер суховей, дующий из пустыни, а также об удивительной красоте и прозрачности восточной ночи.
Сеута была в своем роде космополитическим портом, который притягивал к себе людей самых разных наций, и не только исламских. А еще здесь многому учились и учили: арабы, к примеру, учили здешних жителей математике, не забывая того, что ее основы создали выдающиеся математики Древней Греции. Другие обучали желающих географии, опять же апеллируя к истокам, в частности к великому Птолемею. Эти люди, как заметил принц Генрих, нисколько не верили в летающих змеев и драконов о трех головах, о которых писали в дешевых книжонках. Зато они свято верили в науку и считали, что окружающий их мир можно описать, прибегая к астрономии, математике и географии. Да и как могла элита арабских географов, математиков, мореходов и навигаторов предаваться мистике, учитывая то обстоятельство, что арабы не одну сотню лет водили торговые корабли между Атлантикой и Тихим океаном? Арабский географ Аль Баруи, вычерчивая побережье Северной и Восточной Африки, начал работу от побережья Занзибара в 1315 г. и завершил ее в компании с не менее известным арабским картографом Аль Димиски (Аl Dimisqui) примерно в 1327 г. Оба этих исследователя описали в своих дневниках Африку и Азию с большой художественной силой и теплотой. В частности, Аль Димиски описывал Восток не как некое волшебное царство, полное загадок и всевозможных ужасов, а как обыкновенную землю, где живут обыкновенные люди, с которыми можно вести нормальную торговлю, в том числе морскую. Хотя картографические работы арабов не отличались большой точностью (особенно по сравнению с китайцами) и они к 1340 г. не до конца представляли себе правильное расположение стран, земель и континентов в мировом пространстве (и признавали это), но все-таки в середине XVI в. некто Хама Аллах Мустафи Казами (Hama Allah Moustawfi Qazami) вычертил арабскую карту мира. Она в значительной своей части ocновывалась на карте мира, созданной великим Птолемеем. В этой огромной лоции арабы прежде всего объясняли, как они нашли в 1342 г. морские пути к берегам Индии, а потом осваивали их. Более того, в 1391 г. арабы выпустили в свет энциклопедию об Азии и странах бассейна Индийского океана.
В этих книгах и лоциях рассказывалось об Индии, о ее роскошных храмах, городах и богатых мечетях, а также о всевозможных забавных и загадочных событиях. Принцу Генриху оставалось только кусать губы, знакомясь со всеми этими удивительными повествованиями. С точки зрения арабов, португальцы как мореплаватели были все равно что малые дети, поскольку в море выходили довольно редко, а арабы к моменту появления на карте мира Португалии уже бороздили океанские просторы не одну сотню лет. Принцу, чтобы найти морской путь в Индию, оставалось одно: красться на своих суденышках за арабскими дхоу. Но он сильно сомневался в способности тогдашних португальских кораблей достичь берегов Индии. У принца Генриха были грандиозные планы. Он знал одно: чтобы Португалия стала великой морской державой, перед которой трепетал бы весь мир, ей прежде всего нужно создать мореходные корабли, способные покорить Мировой океан. На Рождество 1419 г. Генрих уехал из Сеуты и избрал в качестве своей резиденции порт Сагриш (Sagres). Там он выстроил мощную крепость и воздвиг часовню; а кроме того, построил госпиталь и основал школу навигации, которая в конечном итоге изменила расстановку сил на море. Выставленная в Морском музее Лиссабона огромная картина изображает Генриха Мореплавателя в большом зале замка Сагриш, в окружении каталонских морских капитанов, еврейских картографов и арабских астрономов. Вокруг навигаторов и ученых людей толпятся у застеленного картами стола португальские рыцари, оруженосцы, корабелы и другие имеющие отношение к флоту и морю люди. На картине все они заняты важным делом — должно быть, обсуждают план очередной экспедиции.
Бывают такие ситуации, когда моряк, что называется, чувствует море всем своим существом. К примеру, он никогда не пропустит берегов Ньюфаундленда, не пройдет мимо Малаккского пролива и уж, конечно, не оставит без внимания Сагриш — и не только потому, что здесь такие теплые ночи и прямые, как стрелы, сосны, запах которых навевает мысли о дальних странствиях в экзотические земли: стоит здесь лишь переложить руль к юго-востоку или юго-западу, как вы довольно скоро углубитесь в воды Атлантического океана или Средиземного моря, а потом двинетесь дальше, к неизвестным экзотическим островам и землям. Вид Сагриша всегда тревожил душу моряка. Только представьте себе старинный замок, который стоит на крутом берегу в каких-нибудь 200 футах от кромки берега Атлантики, весь, как стрела, устремленный в океан. Рядом мыс Сан-Винсенти, из-за которого выходят корабли, направляющиеся в дальний путь. Могучие волны разбиваются о не менее могучие дебаркадеры, на которых сидят чайки, оглашая окрестности пронзительными криками. Войдя в замок, первое, что видишь, — скромную часовню в честь покровительницы португальских моряков Святой Катарины. У ее изображения и днем и ночью горит лампада.
Для португальцев замок Сагриш и окружавшие его владения всегда был краем, «где кончается земля и начинается море»[270]. А еще, что очень важно, это был южный край
