это из той же оперы. Бешеная акула в наших спокойных водах. Рвет всех кого ни попадя!
Надежда покорно прочитала выделенный жирным шрифтом заголовок:
«Процесс консолидации компаний происходит не так быстро, как хотелось бы. На это потребуется пять, а то и десять лет», – затем смерила взглядом размеры газетного материала и перевела его на Андрея. – Это все следует прочитать? Так много?
– Читай! Я подожду, а по ходу можешь уточнять, если что непонятно.
– Хорошо!
Надежда углубилась в чтение, а Андрей сел в кресло, которое совсем недавно покинул Меньшиков, развалился, закинув ногу на ногу, и закурил уже четвертую сигарету за вечер. Конечно, Надежда не знала, сколько всего сигарет он выкуривает за день. И все же предположила, что он волнуется. Но решила пока не отвлекаться и вникнуть в то, что в принципе ее никогда не интересовало, разве только в связи с уголовными разборками со стрельбой и тяжкими телесными повреждениями.
Здесь же, похоже, при видимом благообразии и законопослушании эти господа вели себя как завзятые уголовники. И ей предстояло разобраться в причине, по которой Андрей помешал этой компании. Она не слишком верила в то, что ее «крестник» и есть тот самый, единственный в лесной отрасли рыцарь в сверкающих доспехах, который спасает бизнес от козней христопродавцев. Но требовалось все-таки отделить мух от котлет, чтобы добраться до истины... Она еще раз окинула взглядом интервью. Оно занимало добрую половину газетного листа, и, вооружившись ручкой, чтобы подчеркивать то, что требовало разъяснений, она снова погрузилась в чтение...
«Молодой и агрессивной лесопромышленной компании „Континент Вуд Инвест“, представляющей „лесные“ интересы алюминиевого магната Осипа Деренталя и питерского банкира Владислава Рубана, пока не удалось отобрать у холдинга „Сайбириан Палп Энтерпрайзес“ оперативный контроль, – жирно отчеркнула она, – над двумя крупнейшими в России целлюлозно-бумажными комбинатами – Коржавинским (Белогорский край) и Северо-Ангарским, собственником которых „Континент Вуд Инвест“ считает себя. Несмотря на это, „Континент Вуд Инвест“ ведет консолидацию других активов „в лесу“ и, имея годовой оборот под двести миллионов долларов, уже является серьезным игроком в этой отрасли».
Надежда посмотрела на Андрея:
– Кто такой Рубан?
– Владелец банка «Сибирская Пальмира», бывший наш большой друг и акционер. В прошлом году продал нам свой пакет акций, а теперь переметнулся в лагерь нашего злейшего врага. Самое главное, что он был в курсе всех наших дел и держал под контролем наши реестры. Словом, поступил, как последний перебежчик, сдал все секреты не за понюшку табака.
– Как я понимаю, консолидацию своих активов Стечкин ведет за счет вашей компании?
– Сказал бы я тебе про эту «консолидацию» и про этих «серьезных игроков», – отозвался сердито Андрей, – да присутствие дам не позволяет. По правде, они за последние месяцы уже прихватили кое-какие предприятия из тех, что плохо лежали в Карелии, в Архангельской области. Деренталь подкинул им Центрально-Сибирский ЦБК, тот, что в Красноборске недавно намеренно обанкротили. Но это крайне мало, чтобы серьезно заявить о себе. Тем более что везде прокукарели о том, что к концу мая выйдут на годовой оборот за миллиард долларов.
– Понятно, но они явно просматривают какие-то положительные для себя результаты, если речь идет о конце мая?
– Просматривали, только, если помнишь, сегодня на дворе июнь.
Надежда хмыкнула и принялась читать дальше. Роман Стечкин охотно рассказывал о собственных достижениях и строил радужные прогнозы на будущее, и эти прогнозы, вероятно, не вписывались в планы Андрея.
Она отложила газету и посмотрела на Андрея.
– Все понятно! Ясно, что статья заказная. Хотят показать, какие они белые и пушистые?
– И успешные и цивилизованные. Нам перекрыли кислород во всех СМИ, накат идет беспримерный, а они по-прежнему белые и пушистые.
– Да, если не знаешь истинного положения дел, можно в это легко поверить. Но заметь, корреспондент их дальше слегка поддевает. Про миллиард долларов... – И Надежда зачитала: – «Но ведь еще прошлым летом декларировалась цель сделать „Континент Вуд Инвест“ крупнейшей лесопромышленной компанией с оборотом в один миллиард долларов. Достижима ли такая цель без приобретения активов, которые сейчас принадлежат „Сайбириан Палп Энтерпрайзес“?»
– Все верно! Даже этот продажный писака понимает, к чему Стечкин клонит. И в делах разбирается не хуже нашего. Но кто платит за ужин, тот и девушку танцует.
– Правильно, дальше все по схеме. Деловито, конкретно, именно о том, ради чего эта статья затевалась: разъяснение передовой общественности ситуации с вашей компанией.
– А им пришлось разъяснять, после того, как их щелкнули по носу. Хотели войти на одну из наших бумажных фабрик, да получили по носу. Не учли, что не все местные силовики клюнут на былые заслуги твоего Карасева. Как бы он ни пыжился, не махал ксивой, показали им от ворот поворот. Ты читай дальше, про активы особенно. Я тебе после объясню, как они их к рукам пытались прибрать.
– А Стечкин как раз тебе возражает, – улыбнулась Надежда.
– А что им остается делать? Только черного кобеля не отмоешь добела!
Надежда хмыкнула язвительно и прочитала вслух:
– «C „Сайбириан Палп“ мы еще с конца прошлого года постоянно ведем переговоры о том, чтобы купить их бизнес, и весь вопрос только в цене. Вы считаете, что есть активы, которые невозможно купить в России или где-то в мире?» И все-таки, как они умудрились подвинуть вас? Не без помощи Рубана?
– Не сомневаюсь. Именно он подсказал им, где хранятся наши реестры. Только началось это гораздо раньше. В декабре они попытались нанести первый удар по компании. Сначала запустили мощную пиар- машину, даже не машину, а бронепоезд. Через газеты, телевидение обрушили на нас целый водопад инсинуаций. Причем абсолютное вранье подавалось под сладким соусом радения за государственные интересы. Мы якобы наносим громадный ущерб государству, социальной сфере, рабочим, регионам, где находятся наши предприятия. Предрекали экологические катастрофы, социальные бунты и даже отставку правительства, продажного только потому, что один из замов премьера поддержал нас в своем интервью для «Российского коммерсанта».
– И что же они вам инкриминировали?
– Много чего. По принципу: чем больше грязи, тем быстрее захлебнутся. И учти, все это апеллировалось к государству. Заявили, например, что наши менеджеры выводят ликвидные активы Северо-Ангарского лесокомбината в специально созданную для этих целей фирмочку, а комбинат, дескать, превращаем в своего самого крупного должника, проще, незаконно банкротим. Дальше принялись вопить, что у нас громадные задолженности перед местной энергокомпанией, а в ней сорок процентов принадлежит государству. Сечешь, чем это для нас завоняло? Затем принялись утверждать, что мы не платим в местные бюджеты, хотя эти бюджеты за наш счет только и держатся. Из той же песни, что мы не инвестируем средства в развитие предприятий региона, хотя за полгода до этого премьер правительства отметил нас как самых добросовестных и порядочных инвесторов в своей отрасли.
– То есть на вооружение взята отъявленная демагогия? Сила солому ломит?
– Да, и последней каплей стало заявление, что к нам масса претензий и у Министерства по налогам и сборам, и у Счетной палаты, и у Генпрокуратуры... Уже не говоря про МЧС, экологов, медиков и кого-то там еще, сейчас всех не упомню... – Андрей уже не сидел в кресле. Он мерил кабинет шагами и курил, роняя пепел на ковер, не замечая этого. – Я не скажу, что журналисты у нас не брали интервью, не посещали наши пресс-конференции, не принимали наши заявления для печати... Но Станислав подсчитал, что за два месяца «прессной» войны со стороны Стечкина прошло более шестидесяти материалов и в федеральных, и в региональных СМИ, а у нас – два, в специальных изданиях, и то чисто информационные, в десять строк, не более. Ко всему прочему, появилась утка, что я скрываюсь за границей и нахожусь в федеральном розыске. Все это было напечатано крупным шрифтом на первых страницах нескольких самых известных газет, информацию слили в Интернет, а вот опровержение напечатали крошечным шрифтом, где-то над выходными данными издания.
– На это кто-то официально прореагировал?
