И Надежда поняла, что не откажется.

– Пошли! – сказала она в ответ.

И не противилась, когда он расправил свитер у нее на плечах, а рукава завязал на груди.

Они вышли из кабинета. Надежда впереди, Евгений – на шаг сзади. Она не видела, что ее провожатый оглянулся и подмигнул Андрею, а тот молча показал ему не менее внушительный, чем у отца, кулак.

Звезды перемигивались сквозь тонкую кисею облаков. За горами всходила луна. Небо там посветлело, но вокруг стояла кромешная тьма, еще более непроницаемая оттого, что они миновали последнее, освещенное фонарем пространство. Впереди матово отсвечивало озеро. От него тянуло сыростью, пахло тиной и еще чем-то, Надежда вспомнила, что точно так же пахло вблизи пионерского лагеря, в котором она как-то раз отдыхала в детстве. Там тоже было озеро с прозрачной чистой водой, со старыми неохватными березами, росшими вдоль всего берега, звонкими камышами и голосистой водоплавающей птицей.

Надежда вздохнула. И к чему все это вспомнилось? Лет тридцать не вспоминалось, а тут вдруг нахлынуло, навеяло... Об этом ли сейчас думать? Она искоса посмотрела на Евгения, он шел слева, поддерживал ее под локоть и освещал дорогу фонариком. Молчал, она тоже молчала, уставившись под ноги, где луч света выхватывал то вспухшие, словно вены, корни деревьев, то островки избитой ногами травы, то россыпи старых сосновых шишек, – и все это было густо усеяно сухой и рыжей прошлогодней хвоей.

Она подумала, что без свитера было бы зябко, но в лесу всегда теплее, а у озера – прохладнее. И Надежда остановилась.

– Что? – почему-то шепотом спросил ее Евгений. Пальцы сильнее сдавили ее локоть.

– Свитер хочу надеть, – сказала она чуть громче, сразу пропало то очарование, которое она испытала, очутившись вдруг в ночном лесу, в этом ограниченном крошечным световым пятном пространстве.

– Помочь? – спросил Евгений. Неожиданно он оказался напротив, лицом к лицу, и положил руки ей на плечи. Вполне объяснимо, если он хотел развязать узел на ее груди.

– Не надо, – сказала она едва слышно и убрала его руки со своих плеч. – Я сама.

Свитер был великоват. Рукава пришлось закатать, а по длине он был чуть выше колен. И она поняла, что это свитер Меньшикова. От него исходил тот самый запах, присущий только мужчинам: эдакая возбуждающая смесь хорошего одеколона, табачного дымка и теплой от солнца свежевыбритой щеки. Она вдохнула этот запах и вдруг наконец осознала: рядом с ней тот, о ком она в последнее время боялась мечтать... Ее идея фикс, которая, возможно, на всю жизнь оставила ее одинокой. Но он не узнал ее, а она была не из тех, кто напоминает о себе. И все же было обидно! Эта обида заставляла ее почувствовать свой возраст, которого она раньше не замечала. И старые комплексы, которые иногда просыпались, когда по утрам она видела в зеркале свое лицо.

– Осторожнее! – Евгений снова подхватил ее под руку. – Здесь спуск!

Тропинка пошла под уклон, стала более скользкой, комаров тоже заметно прибавилось. Так что Надежда в душе обрадовалась, что Меньшиков снабдил ее свитером, а она вовремя натянула его на себя.

Теперь они опять поднимались вверх. Деревья расступились, и открылось озеро. Оно находилось чуть ниже, и с увала, даже при слабо мерцающем, исходившем от воды свете, смотрелось впечатляюще. Огромное, километра три в поперечнике. Дальний берег скрывался в дымке над горизонтом, а волны были ленивыми и тяжелыми: озеро было еще и глубоким. Слева разрослись камыши, скрывая подступы к воде. Справа берег был чист. Там виднелись мостки, к которым было причалено несколько лодок, а на самой границе леса располагалась ажурная беседка, точная копия той, которую она заметила под окнами особняка Андрея.

– Красиво! – Надежда полной грудью вдохнула влажноватый воздух. – Свежо!

– Пойдем в беседку! – предложил Евгений. – Там ветерок, комаров поменьше!

Они спустились к беседке. Надежда пыталась понять, что происходит в ее душе. Похоже, там затаился крохотный щенок и тихонько поскуливал оттого, что ему нечаянно придавили лапку. Это было ее истинное состояние с тех пор, как она увидела Татьяну. Она никогда не тешила себя иллюзиями. И понимала, что ей вскоре будет совсем не до амуров. Но раненое самолюбие давало о себе знать. И впервые, наверно, Надежда осознала, что отстучали ее женские часы, пришла пора уступить свое место, и против природы, как не упирайся, не попрешь! Именно возраст, а не Татьяна, был ее соперницей. И что бы ни говорил Евгений про ее красоту и очарование, Надежда прекрасно понимала, что это всего лишь дежурные комплименты, из которых все равно ничего не вырастет. Потому что у него молодая, красивая жена... И этим все сказано!

– Осторожно! Здесь ступеньки! – Евгений неожиданно притянул ее к себе. – Не споткнись!

– Я вижу! – сказала она и отстранилась. Обращение на «ты» ее уже не удивляло. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Но Надежде не хотелось спорить. Она устала, и разговаривать особо тоже не хотелось. Евгений на разговорах не настаивал, поэтому она простила ему фамильярность, возможно, еще потому, что они были когда-то знакомы и почти одного возраста. «Опять этот возраст!» – подумала она тоскливо. Впереди у этой девицы столько всего, а у нее все уже за плечами. Любовь, работа, молодость, которая ушла безвозвратно, и не вернуть ее уже никакими средствами современной косметологии...

Мысли текли неспешно, и грусть почему-то не выжимала слезы, и на душе было спокойно и мирно, хотя предстоящие дни ничего хорошего в этом плане не сулили. Сегодняшние, хотя нет, уже вчерашние события наводили на мысль, что это лишь увертюра, главное беспокойство впереди. Но это не огорчало ее. Похоже, она возвращалась к тем скоростям и ритмам, к которым привыкла за двадцать с лишним лет службы в милиции. И это ей нравилось.

Она не выдала Андрею, какие на самом деле чувства овладели ею. Возможность сразиться с сильным противником заставила кровь быстрее побежать по жилам. Судьба уготовила ей странный подарок. Карасев и Меньшиков. Двое близких ей мужчин сразу и в одном флаконе. Нет, не в одном! Они по разные стороны баррикад! Но обоим она должна доказать... Но что именно доказать: как жестоко они ошиблись, когда выбрали другую жизнь, других женщин? Только кто сказал, что они несчастливы со своими женщинами? И так ли уж нужны им эти доказательства? А ей самой, нужны ли они?

Конечно, присутствие Евгения ее волновало, но еще больше будоражила мысль о схватке с Карасевым. Эта извечная тяга доказать, победить, наказать живет в сердце обманутой женщины до тех пор, пока она не докажет, не победит, не накажет того, кто заставил ее испытать горе, унизил изменой, предал и оскорбил... И тогда ненависть уступит место равнодушию.

– Присаживайся, – Евгений опустился на деревянный диванчик по одну сторону стола с изрезанной любителями автографов столешницей.

Надежда присела по другую сторону.

– Ну, вот, словно дипломаты за столом переговоров! – усмехнулся Евгений и неожиданно вытащил из кармана спортивной куртки плоскую бутылку и сверток в промасленной бумаге. Все это водрузил на стол, осветил его фонариком и смахнул бейсболкой какой-то мусор.

Надежда молча наблюдала.

– Выпьем за встречу! – предложил Евгений, отвинчивая пробку с бутылки. – Водка – хорошая, не паленая. На себе не раз опробованная! Я вот бутерброды с бужениной прихватил. Великолепная закуска!

– Я не буду, – сказала Надежда. – Завтра много работы.

– Работы не бывает мало, особенно, если попадешь в зубы моему отпрыску. Одно не пойму, почему он так в тебя вцепился?

– Я сама этого не пойму. А если вас это сильно интересует, узнайте у Андрея. Честно сказать, я не представляю, чем буду заниматься. Две недели... Что за это время успеешь сделать? Или у вашего Андрея денег куры не клюют?

– Не обольщайся! Твои красивые глаза здесь ни при чем! Андрей явно что-то задумал. И ему нужен свежий человек, который не примелькался «Континенту». Видно, готовит Андрюша какой-то финт, о чем даже отцу не торопится сообщить. И рассчитывает как раз на две недели... А может, думает раззадорить тебя, и ты останешься в его команде. С людьми он умеет работать. Но меня удивляет, почему он ставку