преградила река. Она катила темные воды меж сжавших ее до узкой полосы белых берегов, глухо и сердито ворчала на перекате. Над водой держался белесый парок, и вид у зимней воды был до дрожи неприятен.

Браконьеры вышли точно на кладку. Соскочили с лыж, бросили их в кусты, и шедший первым мужик ступил на покрытые льдом бревна.

– Перейдем и скинем бревна, – торопливо приказал предводитель «мичуринцев» и с надеждой посмотрел на дорогу. Она была свободной. Он еще не знал, что омоновцы уже обнаружили в узком распадке и машины, и безмятежно спящих водителей.

И когда между берегом и браконьерами осталось метров пятнадцать, навстречу им из кустов вышли люди в сине-голубой пятнистой форме и черных трикотажных масках с прорезями для глаз.

Вожак остановился на мостках так резко, что идущий за ним подельник ткнулся в его рюкзак и недоуменно глянул через плечо ведущего. Попались! Сгоряча повернули назад. Но там дорогу перекрыла группа Барсукова. Догнали! И тогда передний взмахнул рукой – и в реку полетел карабин. Следом в воду с шумом и плеском упал рюкзак.

– Живо! В воду! – командовал мужик на виду у милиции и лесной охраны. С двух сторон на браконьеров бросились омоновцы и милиционеры Барсукова. Но прежде чем они их настигли, в воду полетел второй тяжелый рюкзак, следом – еще один карабин, третий рюкзак… Вожак знал, как поступать в подобных случаях. В первую очередь следует избавиться от вещественных доказательств…

Преследователи и беглецы схватились на мосту, и в этой неразберихе один из браконьеров, самый молодой и ловкий, ужом скользнул между омоновцев и выскочил на берег. Метнулся вдоль реки, пытаясь уйти от погони, но ему навстречу устремился Стас Дробот. Парень наотмашь ударил его ножом в грудь, и Дробот завалился навзничь, а снег под ним сразу же покраснел от крови.

Барсуков с мостков заметил, что к Дроботу кинулись двое милиционеров, и тут же увидел, как выскочившая из кустов Людмила наводит ствол карабина на убегающего негодяя.

– По ногам! Бей по ногам! – крикнул что было мочи Барсуков, но так и не понял, услышала ли его девушка за шумом реки и гвалтом разгоряченных схваткой омоновцев, которые выводили захваченных браконьеров с мостка на берег.

Парень тем временем вбежал на крутой взгорок, еще секунда, и он скроется из виду. Несколько рослых омоновцев бросились следом, но в тот момент, когда беглец оказался на самой вершине горушки, ударил выстрел. И парень, взмахнув руками, покатился кубарем вниз к реке… Холодная вода, словно боясь упустить его, тотчас накрыла с головой. А потом не мешкая понесла вниз, переворачивая и раскачивая, как долгожданную и желанную игрушку.

Все замерли. Погиб…

Барсуков рванулся по берегу, на ходу стаскивая с себя полушубок, шапку, кобуру. Проворно прыгая через кусты, он расстегивал пуговицы, ремень, снимал с себя все лишнее, но не спускал глаз с утопающего. Браконьер продолжал сопротивляться потоку, барахтался, бил по воде руками, всплывал, белое лицо его с вытаращенными от ужаса глазами то мелькало над водой, то снова погружалось. Поток вертел его как щепку, подбрасывал, переворачивал, крутил вокруг своей оси. И даже если он умел плавать, без помощи со стороны ему не спастись: тяжелая одежда утянет вниз, бешеный поток ударит еще разок-другой о камни, и тогда придется искать его останки далеко за грозными порогами ближайшего ущелья.

Парень был обречен.

Опередив погибающего, Денис уже у самой воды скинул ботинки и, не раздумывая, бросился наперерез. Несколько метров он пробежал по камням, но когда вода стала выше колен, поток сбил его с ног, и он поплыл наискосок по течению. Рубаха холодно облепила плечи, он повертел головой, ища утопающего, и в это мгновение ему под ноги подтащило уже ушедшее под воду тело. Барсуков схватил парня за воротник полушубка и, сильно отгребаясь одной рукой, поплыл назад к берегу.

Он уже видел, что по берегу и по мелководью навстречу ему бегут лесники и омоновцы. Утопающий навалился на него. И Денис, опасаясь судорожной хватки, скользнул над бьющимся телом и оказался чуть сзади. До берега оставалось совсем ничего, он попытался встать на ноги, с головой окунулся в яму, но воротника спасенного не отпустил. Сильно оттолкнувшись от дна, он оказался наконец на мелководье и, к великой своей радости, ощутил под ногами камни.

Вот она, отмель, покрытая валунами. Скользя на мокрых, омытых волнами камнях, падая и стуча зубами от леденящего холода, Денис вытянул браконьера на мелководье. Голова утопленника безвольно моталась: он все-таки успел захлебнуться. С ледяного припая прямо на отмель спрыгнули несколько здоровяков из ОМОНа. Весьма сноровисто в два приема вытряхнули из одежды и спасителя, и спасенного, завернули их в сухие бушлаты, а один из подоспевших лесников, стянув с себя мохнатые собачьи унты, заставил Дениса надеть их на ноги. И заметив, что подполковник все поглядывает на браконьера, с которым возились омоновцы, прикрикнул на него:

– А ну, бегом до лагеря! Мы тут и сами управимся!

Трещали кусты. Навстречу Денису бежали еще люди, но он искал глазами ту, о которой не переставал думать даже в те минуты, когда вода накрыла его с головой. Людмила подбежала первой, обняла его за талию и повела к жарко полыхающему костру. И тут же приказала бегать вокруг костра. Все в Денисе дрожало, его не просто трясло, как при сильнейшей лихорадке, он почти задыхался от холода. Не помогали ни бег, ни энергичные махи руками, ни тепло от костра…

Браконьера уже откачали. Он лежал у огня и хныкал, кого-то проклинал, бормотал что-то непонятное, и, кажется, еще не очень понимал, что за беда стряслась с ним десяток минут назад.

– Хлебните водки, – протянул Денису флягу Кочерян.

Тот хлебнул раз, другой и почувствовал, что тепло побежало по жилам и отступила неприятная, изматывающая тело и душу лихорадка. Через пару минут и подполковника, и браконьера усадили с подветренной стороны, и, невзирая на дым, искры и жгучее тепло, два крепыша в масках принялись энергично растирать их водкой.

Барсуков, кряхтя от чрезмерно усердных попыток привести его в божеский вид, все-таки исхитрился поверх голов рассмотреть, что там с Дроботом. Людмила сидела рядом с его заместителем, и он, кажется, был в состоянии говорить, потому что Денис услышал несколько слов, произнесенных Стасом тихо и медленно.

– У Дробота все в порядке? – справился он у Кочеряна.

Директор заповедника огорченно покачал головой.

– В грудь его мерзавец ударил, но спас бронежилет. Нож соскользнул и попал в мышцы предплечья. Поражен один из крупных сосудов, потеря крови, но Станислав Васильевич в сознании… Оказали ему первую помощь, так что угрозы для жизни нет.

– А с этим что? – кивнул Барсуков в сторону бывшего утопленника.

– Сквозное ранение. Пуля навылет пробила бедро… Что Людмиле за это будет, Денис Максимович? – спросил глухо Кочерян.

– Не беспокойтесь, Ашот Саркисович! Разберемся! – ответил Барсуков и тут же переключил свое внимание на подошедших в сопровождении двух бойцов ОМОНа браконьеров. Задержанные молча и безучастно окинули взглядом своего пострадавшего не на шутку приятеля и сели на камни чуть в стороне от костра. Стемнело. На лицах людей заиграл красный отсвет огня.

Вожак «мичуринцев» что-то тихо сказал сидящему рядом приятелю и сплюнул сквозь зубы в костер. Потом снял мохнатую шапку-ушанку и вытер ею лицо. И Барсуков вздрогнул от гнева. Он только что узнал его. Игорь Ярославович Надымов собственной персоной сидел в трех шагах от начальника РОВД и с кривой усмешкой на устах наблюдал за происходящим у костра.

– Надымов! – с трудом выдавил из себя Денис. Попытался приподняться, но растиравший его омоновец надавил ему на плечо.

– Не вставайте, товарищ подполковник! – И, оглянувшись на Надымова, приказал: – Снимай одежду!

Надымов запахнул плотнее полушубок и с вызовом произнес:

– Еще чего! Не имеете права!

– Еще как имеем! – усмехнулся боец, но голос его задрожал от бешенства, и это, видно, заставило Надымова поспешно сбросить с себя полушубок.