поставить полноценный магический щит, тем более на всю машину. А во-вторых… Капли воды, падающие в одну точку, пробивают даже камень. Пули же бьют посильнее капель. Даже небронебойные.

Направив АК в лобовое стекло «ауди», Дмитрий открыл огонь.

Он стрелял частыми короткими очередями в два-три патрона, стараясь целить в одно и то же место и каждую секунду рискуя словить рикошет.

Бронестекло, уже поврежденное изнутри кумулятивной струей, вряд ли сможет выдержать такой обстрел.

Оно и не выдержало.

Поддалось после первых же выстрелов. Пошло частыми густыми трещинами, расслоилось, покрошилось… Сначала по тонированной поверхности расплылись большие матовые круги от кучных попаданий. Потом в многослойном блоке образовалась дыра, в которую легко можно было просунуть руку.

Дмитрий не прекращал огня, вгоняя в задымленный салон вместе с осколками бронестекла кусочки металла, обмазанного «тленом». В машине пронзительно визжали рикошеты. Можно себе представить, какая там сейчас была мясорубка!

Одиноко бухнул ответный пистолетный выстрел. Магистр-депутат еще пытался огрызаться, но пуля, предназначавшаяся Дмитрию, звякнула о толстый край бронестекла и ушла в сторону.

В «калаше» закончились патроны. Слава богу, рядом уже стояла сообразительная Кристина.

— Кристя, ствол! — крикнул Дмитрий.

Кристина сунула ему свой «Каштан».

Дмитрий прислонил пистолет-пулемет к пробоине в лобовом стекле. Дал одну длинную очередь. Опустошил магазин.

— Ствол! — снова потребовал он.

Кто-то — Дмитрий даже не понял кто — протянул ему свой автомат.

— Там капсулы. — По голосу Дмитрий узнал Миху.

«Капсулы, значит? И — хорошо!»

Еще одна очередь в целый рожок. Стреляя, Дмитрий ворочал автомат в пробитом окне так, чтобы «тлен» забрызгал весь салон.

— Ствол!

Схватил еще чье-то оружие. Опустошил и его. Уже не задумываясь, чем стреляет. Капсулы? Пули? Без разницы! Главное — не останавливаться. Главное — нашпиговать «тленом» народного избранника, думающего о своем народе исключительно как о кормовой базе и о неисчерпаемом запасе жизненной энергии…

— Ствол!

И — опять. Огонь. Непрерывный. Убийственный. Даже для мертвяков. Из машины больше не стреляли. Там даже не шевелились.

Все равно! Не останавливаться! Дмитрий чувствовал исступление, которого никогда не ощущал прежде. Он стрелял вслепую, в густой вонючий дым за матовой поверхностью пробитого, потрескавшегося и расслоившегося стекла. Он жил сейчас этой стрельбой.

— Ствол!

Кристина во второй раз протянула ему свой «Каштан». С новым магазином.

Предупредила:

— Обычные. С обмазкой.

Плевать! Если Гордин залег где-то за спинками передних сидений, так даже лучше: обычные пули прошьют спинки навылет и достанут депутата. Вгонят в мертвую плоть еще немного «тлена».

Мертвяк, подставивший под пули живого двойника, должен сегодня сдохнуть сам. И на этот раз он свою смерть не обманет. Дмитрий не позволит.

— Ствол!

Стрельба.

— Ствол!

Огонь.

— Ствол!

Охотники едва успевали менять магазины, пока он стрелял.

— Ствол! Ствол! Ствол, я сказал!

— Хватит. — Дмитрий ощутил у себя на плече руку Кристины и услышал у самого уха ее негромкий голос: — Хватит уже, Дима.

Волна ненависти схлынула.

Действительно хватит. Наверное, хватит… Уже.

В опаленном взрывом, забрызганном «тленом» и посеченном пулевыми рикошетами салоне не было никакого движения.

Стараясь не оцарапаться об осколки, висевшие на полимерной пленке, Дмитрий просунул руку в дыру на лобовом стекле. Кое-как он сумел дотянуться до ручки водительской двери.

Щелчок. Дверь открылась…

В машине что-то тихонько потрескивало и шипело. Спинка переднего пассажирского сиденья оказалась прожжена и разворочена кумулятивной струей. С водительского кресла тоже сбит подголовник и вырван изрядный кусок. Руль — смят, приборная доска — разбита. Тлела кожаная обивка салона, дымилась набивка сидений, чадили пластик, резина и расплавленная проводка. От едкого дыма слезились глаза и першило в горле. Запах гари мешался с отчетливой вонью разложения.

С запахом падали.

За исковерканной взрывом и изрешеченной пулями спинкой водительского кресла Дмитрий разглядел сквозь дым неподвижное скрюченное тело на заднем сиденье. Да уж, «тело»… Изорванное, обожженное, дырявое. Залитое «тленом» и изнутри, и снаружи.

В этой машине находился только один человек. Мертвяк… Концентрированный биологический состав с магической подпиткой обильно забрызгал ему лицо и руки. «Тлен» быстро разъедал кожу, мышечную ткань и кость. В убитом еще можно было опознать депутата Гордина. Настоящего — не двойника. Однако скоро этой возможности уже не будет.

Процесс распада шел вовсю. «Тело» пузырилось так, что дырявый и промокший насквозь костюм (точная, кстати, копия того, который носил двойник Гордина) шевелился как живой.

Сам Магистр «плющей» не двигался. Из многочисленных ран лилась и сочилась белая пена. Остаточный продукт утилизации мертвой плоти…

Человек на заднем сиденье не подавал никаких признаков жизни. Вернее, посмертного существования, лишь именуемого жизнью.

И все-таки Дмитрий не удержался — взял чей-то автомат. Выпустил по мертвяку еще одну очередь. Последнюю. Почти в упор. Для надежности. Капсулами с «тленом».

Грохотали выстрелы. Сыпались гильзы. Летели брызги, клочья одежды и размякшей плоти.

«Тело» никак не отреагировало. Это «тело» было мертвым. И теперь оно было мертвым по- настоящему.

Дмитрий отошел от машины. Краем глаза заметил, что Кристина вытаскивает шприц. Но за тем, как Охотница ищет на трупе место, еще не тронутое разложением, он наблюдать не стал. Дмитрий так и не узнал, удалось ли ей взять хоть какие-то образцы Мертвой Крови из пенящейся кучи на заднем сиденье «ауди».

Его это не интересовало. Ничуть.

Умирать было больно. Очень. Как всегда.

И, как всегда, смерть была недолгой.

Собственно, это была и не смерть даже в том виде, в котором ее представляют «жильцы» и которая встречает их на самом деле. Скорее, это был краткий сон-забытье, без следа и остатка снимающий боль и усталость.