Мы земли и во сне не видали, Не слыхали мы звона косы. Наши крепкие, быстрые ноги Не могли нас к земле привести, Только время борьбы и тревоги Нас лишило привычной дороги И другие дало нам пути. О прошедшем забудь поскорее! Дни былые быльем поросли…» …………………………………. И внезапно умолкли евреи. Все отвесней лучи. Все светлее Полевые просторы вдали. Лирические размышления биробиджанской ночью тоже не порождают грусти расставания с уходящим миром — в отношении к прошлому доминирует либо предвкушение нового, либо мстительное торжество.
Многим думам нынче возникать дано — Чутко прикорнула тишина у ног… Небеса сползают, и в морозной мгле Озираю край, лежащий на столе. Режь и перекраивай… Будь упрям, суров… (Жило-было некогда местечко Рогачев, Где отец седой выкраивал и шил…) Распростерся край, исполнен дивных сил… Режь и перекраивай, разбуди от сна, Да взойдет в нем жизнь, просторна и ясна! Козочки-местечки средь равнин-болот… На Востоке Дальнем дом родной встает. * * * Тишина великая нисходит на меня, Голову мою кудрявую клоня. Эх, товарищ дальний, брат мой Михаил, Звон твоих цепей в тиши я уловил. Как глухими трактами плелся ты в централ, Ветры голосили, снег в лицо хлестал, Ветры с ног сшибали вас, одевали в лед, Арестанты серые, каторжный народ. Пусть на хлеб и воду, в отдаленный край — Мы с тобой сочтемся, император Николай… Эх, товарищ дальний, брат мой Михаил, Звон цепей твоих в тиши я уловил… Среди тысяч сопок виден мне твой след! На Востоке Дальнем — триумфальный свет. * * * Ночь. Путями звезд исчерчен небосвод. Песня по просторам стелется-плывет. Я к земле прикладываю ухо, — и слышна Сокровенных недр густая тишина. В недрах сокровенных тишина горда, Как мое томленье, рвется ввысь руда. Как тайга, там дико изобилье, и в ночи Под землей промерзшею, ворочаясь, рычит. Сотни контрабасов в темени слепой Стонут, завывают, громыхают вперебой…
