Есть улица в Ерусалиме —Нам хорошо известно имя,Но так узка, но так тесна,Что как бы вовсе не видна.Следы работ и разрушений —Труды премногих поколений —Стирают облик старины.Но от премногих изменений,Верны и не замирены,Холмы над нею не исчезли.Название?.. Прошепчешь еслиДва этих слова: «Крестный Путь»И вспомнишь Пятницу Страстную —Не изменившейся ничутьОбрящешь улицу былую.На Троицу сюда спешат,Охвачены одним порывом,Паломники. Пока ленивымПути не преградит закат —Любуйся зрелищем красивым!Здесь водоносы (спрос на них),Евреи в шапках меховых,Монахи серые в сутанах,Рабы (согбен под ношей стан их),Арабский бей и янычарВ тоске по дому; полны чар,Магометанки под чадрою,Степной наездник-бедуин —И общей памятью святоюВесь этот пришлый люд един.Дары садов в одной охапкеНесут усталые арабки,Идут груженые ослы,А длинношеие верблюдыЖдут окончанья кабалы,Как христиане — божья чуда.Здесь очутились все подряд,Здесь всё теснится и витает,Чем Рок на выдумку богат, —И все на Крестный Путь вступают.Но как отсроченная весть:Кто Сей — их чаяний учительИ неприметный победитель,Несущий неподъемный крест?С высот заоблачных, с МасличнойГоры, он шепчет безразлично:«Бегут по свету провода,По дну морскому… но всегдаБезадресно, косноязычно»…Из Гефсимании ночнойПошел по улочке кривой —И нет его во тьме столичной.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ, ГЛАВА XXXV
ЭПИЛОГ
День Лютера в год Дарвина растянут…Надежды сгинут? Ужасы настанут?Не тронут притязаньями эпохиАнтичный сфинкс в таинственной тени.Отчаянье грядет — с ним шутки плохи, —И льются твердокаменные вздохи,И на челе зияют наши дни.Лишь Вера страхом нынешним не дышитИ, отверзая душу и уста,На черепках былых скрижалей пишет:«Дух выше праха» — вечный знак креста!Что ж, обезьяна или Гавриил?Хор ангельский — иль вопли из котла?Наука, набирающая сил
