сказал:

– Короче говоря, я на этих марках просто помешался, о деньгах лучше ты расскажи, Хелен. Я не в силах. Очень плохо себя чувствую.

Она холодно на него посмотрела.

– У нас были тяжелые времена – несколько лет назад Тоби сократили на работе в самый неподходящий момент, когда мы были связаны различными кредитными обязательствами. В результате нам на очень тяжелых условиях пришлось заложить свой старый дом. Когда мы наконец расплатились по обязательствам и выбрались из кризиса, выяснилось, что у нас почти не осталось сбережений. Получить же новый заем под закладную не представлялось возможным, так как Тоби лишился постоянного источника дохода. И тогда я словно по наитию, о чем уже вам рассказывала, отправилась сюда, к холму Хогз-Бэк, куда так часто взбиралась, когда была маленькой девочкой и приезжала в гости к своей тетушке. Дома́, однако, здесь стоят дорого, и я уже почти отчаялась найти подходящее жилище, как вдруг набрела на этот коттедж. Это было то, о чем я всегда мечтала, – маленькое уютное гнездышко посреди леса. Но мы не могли позволить себе приобрести даже этот домик, поэтому решили его арендовать. Нам удалось сойтись со старым отставным судьей, сдававшим его в аренду. Это оказался очень милый человек, со временем предложивший нам приобрести этот коттедж в собственность после пяти лет аренды, если нам удастся собрать для этого деньги, и по вполне приемлемой цене, которую он пообещал не поднимать.

Все это показалось нам чуть ли не даром судьбы, хотя средств у нас было недостаточно. Но мы продали старый заложенный дом и забрали с предприятия остатки денег, которые должны были выплатить Тоби при увольнении. Я же выполняла любую работу, какую мне только предлагали. Так мы постепенно собрали требующуюся сумму. Удивительное дело: у нас на счете скопилось шестьдесят тысяч фунтов. – Она сощурила глаза и одарила мужа презрительным взглядом.

– Я уже говорил тебе, дорогая, – пробормотал Тоби, – что это было чистой воды совпадение – то, что она назвала эту цифру. Я никогда ни ей, ни кому-либо другому не упоминал о наших сбережениях. – Он повернулся к Кэти и с патетическим вздохом произнес: – Я, видите ли, думал, что эти марки удвоят наше состояние. Тогда мы смогли бы расплатиться за коттедж и у нас остались бы еще деньги на безбедное существование.

– Но он мне об этом не сказал, – вставила Хелен.

– Не сказал, – согласился Тоби. – Я сомневался, что Хелен согласится рискнуть этими деньгами. Тем более истратить их на марки. Она всегда считала марки чем-то вроде детской забавы.

– Вы отдавали эти марки на проверку эксперту? – спросила Кэти.

– Да, я подумывал об этом. Но, как выяснилось, к маркам прилагался сертификат об аутентичности и внешне все выглядело так, что не придерешься. Кроме того, следовало действовать быстро, поскольку дилер, если бы я стал тянуть с заключением сделки, мог передумать и продать этот альбом Сэмми…

Казалось, Тоби больше нечего добавить. Он замолчал, и на некоторое время установилась тишина. Потом его жена сказала:

– Да, я ничего об этом не знала. Так что вы можете себе представить, какие чувства я испытала к Еве, бедной сиротке, оказавшейся у нашего порога, когда она призналась, что продала моему мужу фальшивые марки и тем самым лишила нас всех накопленных денег, а главное – будущего. И моего гнева нисколько не охладил тот факт, что все это представлялось Еве уморительно смешной проделкой, своего рода шуткой. Она продолжала хихикать, пока я ее не ударила.

Кэти кивнула.

– Что было потом?

– Потом, как ни странно, она успокоилась. Когда я полностью уяснила себе происшедшее и восстановила в своем воображении всю эту ужасную историю, я сказала Еве, что она должна отвезти нас к этому дилеру, чтобы мы могли забрать у него наши деньги. Но она отказалась. Сказала, деньги давно потрачены и он не даст нам ни цента. По ее словам, существовал только один способ вернуть деньги – продать эти марки, сохранив в секрете факт подделки. Через некоторое время… полагаю, я поняла, что это и впрямь единственный способ сохранить за собой коттедж. Я знала, так поступать нельзя, такие действия называются подлогом или мошенничеством, но альтернатива казалась слишком ужасной. Кроме того, я внушила себе, что никто всерьез из-за этого не пострадает, особенно в том случае, если факт подделки не будет установлен. Полагаю, я окончательно склонилась к этой мысли, когда Ева предложила передать эти марки ее дилеру с тем, чтобы он продал их Сэмми, а деньги отдал нам. Она считала, что это будет очень забавно. Я же считала… – тут Хелен с вызовом посмотрела на Кэти и повысила голос, – я же считала, что Сэмми ни своих денег, ни большого дома, ни всего остального имущества не заслуживает. Я это к тому, что он составил себе состояние посредством различных мошеннических операций. Ведь именно за такого рода проделки его несколько лет назад чуть не посадили, не так ли? Вот я и подумала, что мы лишь восстановим справедливость, если заберем у него часть денег, нажитых мошенничеством, посредством такой же мошеннической акции. В конце концов, он бы от этого не обнищал… – Вызов, который сквозил в ее голосе, неожиданно иссяк, и она замолчала.

– Так как же вы все-таки решили поступить? – спросила Кэти.

– Мы решили, что Тоби отвезет Еву в Лондон и захватит с собой марки, а Ева договорится с дилером об их перепродаже. Я же останусь в коттедже на тот случай, если Сэмми заявится сюда, и постараюсь сбить его со следа. Я дала Еве кое-что из одежды, она переоделась, и они уехали. Если мне не изменяет память, на часах тогда было около половины двенадцатого.

Ее муж согласно кивнул.

– Она хотела поехать на свою квартиру, чтобы переодеться в привычную нарядную одежду и позвонить дилеру. Так по крайней мере она мне сказала. Наш план состоял в том, чтобы вместе поехать в ту же ночь к нему домой. Я должен был лично дать ему понять, что мы от своих денег так легко не отступимся и стребуем их с него полностью. Когда мы ехали в Кэнонбери, Ева заснула у меня в машине. Я разбудил ее, когда мы добрались до места, но она сказала, что ехать к приятелю-дилеру у нее нет сил. Она и в самом деле казалась утомленной и вымотанной до последней степени. Так что мне чуть ли не на руках пришлось тащить ее в квартиру. Потом я сказал, что утром заеду за ней и мы вместе отправимся к ее приятелю.

– Вы, значит, все еще не имели представления, где находится магазин этого человека?

– Не имел. Она мне об этом ничего не сказала. Ну так вот: я поехал домой, а рано утром вернулся в город, но Евы на квартире уже не было. По крайней мере на стук в дверь она не отозвалась. С тех пор мы ничего о ней не слышали.

Кэти смотрела на удрученных супругов, переводя взгляд с одного на другого. То, что они сказали ей правду, сомнений у нее не вызвало.

– Мне понадобится ваше заявление, касающееся визита Евы в ту ночь, – сказала она. – А также заявление относительно поддельных марок, лондонского дилера и всего того, что с этим связано. Хочу уточнить: поддельных марок у вас больше нет, не так ли?

Фицпатрик печально покачал головой:

– Увы, нет. Но я могу составить их полный список и представить точное описание.

– А что вы можете сказать насчет коробки? – спросила она. – Как удалось убийце завладеть ею?

– Хелен сложила в бумажный пакет находившиеся при Еве вещи, и мы взяли его с собой в Лондон, – объяснил Тоби. – По дороге пакет от мокрой одежды раскис и порвался, и я переложил его содержимое в картонную коробку, лежавшую на заднем сиденье машины. – Тоби посмотрел на свою супругу: – На позапрошлой неделе я возил на церковную ярмарку сваренный тобой малиновый джем. Помнишь?

Она кивнула.

– И я оставил эту коробку в квартире Евы.

Кэти встала.

– В случае, если вы найдете дилера, – сказала Хелен, – существует хотя бы малейшая возможность стребовать с него наши деньги?

– Не знаю, – сказала Кэти. – Думаю, впрочем, что этим вопросом, помимо вас, задаются еще нескольких человек. Будем надеяться, мы его решим.