– Что же на ней было?

– Летняя ночная рубашка. Шелковая паутина, все равно что ничего. Мы думаем, что она взяла старую куртку, висевшую у задней двери, но, кроме этого, на ней ничего не было. Можно сказать, она убежала почти голая.

– Неужели она не могла взять нормальную одежду?

– Сэмми все время ходил по дому. Так что она не стала задерживаться. Сразу выбежала на улицу. Я проверяла. Она ничего с собой не взяла.

– Значит, она отсутствовала… сколько, в самом деле: час, больше? – прежде чем вы обнаружили ее исчезновение?

Марианна с несчастным видом кивнула.

– И что же вы предприняли?

– Сэмми отправился ее разыскивать. Ездил вокруг дома, ходил по лесу, даже в Фарнем наведался. Всюду ее искал. Наконец, около полуночи, вернулся домой и начал звонить знакомым. Потом сказал, что она, по его мнению, обязательно попытается добраться до Лондона. Он тоже поехал туда – решил дожидаться ее в квартире.

– А вы где были? Остались дома?

– Да. Сидела на кухне и ждала ее возвращения. Всю ночь ее прождала. Надеялась, что она одумается и вернется – как напроказничавшая маленькая девочка. Но она не вернулась. – Марианна снова зарыдала, еще громче, чем прежде.

Кэти подождала, пока она немного успокоится, и спросила:

– Что произошло потом?

– На рассвете позвонил Сэмми с лондонской квартиры. Сказал, что она не приехала и он останется там на весь день. Он звонил мне через каждый час, но никаких новостей у него не было.

– Сэмми что-нибудь говорил о том, что подключил к этому делу других людей?

Марианна покачала головой.

– А ваши соседи Фицпатрики были в курсе происходящего? Сэмми не рассказал им о случившемся, когда искал Еву в лесу?

– Я не знаю. Знаю только, что он был напуган и ему было стыдно.

– Понятно… Я хочу, Марианна, чтобы вы снова рассказали все это – в полицейском участке – и сделали соответствующее официальное заявление. Но это может подождать до тех пор, пока вы окончательно не придете в себя. Теперь еще один вопрос, последний: вы знаете, где сейчас Сэмми?

Марианна с удивлением на нее посмотрела:

– Разве он не у мистера и миссис Купер?

– Нет, он оттуда уехал, и никто не знает куда. Мы опасаемся за его безопасность. Как вы думаете, где он может быть?

У Марианны от ужаса расширились глаза.

– Прошу тебя, Боже, не надо больше смертей… не надо!

Кэти быстрым шагом пошла назад по аллее к своей машине и телефону. Мысленно прорепетировав свои объяснения Макларену, она будто услышала его ответные слова: «И что же из всего этого следует?» В самом деле, что? Если отбросить различные не столь уж существенные детали, только то, что Марианна и Сэмми скрыли реальное время исчезновения Евы из-за неожиданно возникшей в доме неприятной ситуации. Боявшийся огласки и слухов Сэмми сказал любителям тенниса, что она уехала в четверг, и ему ничего не оставалось, как придерживаться этого и в дальнейшем.

Но Сэмми в данный момент мало интересовал Кэти. Куда больше ее занимала Ева. Кэти представила себе эту женщину, если верить Марианне, бегущую по аллее, а потом по лесу «почти голой». Возможно, в темноте леса она наткнулась на Тоби Фицпатрика. Того самого Тоби Фицпатрика, который любил подглядывать за ней из зарослей сквозь оптику бинокля, когда она в своем желтом бикини плескалась в бассейне перед домом. Того самого Тоби Фицпатрика, который имел возможность воспользоваться финской картонной коробкой, служившей упаковкой для стеклянной вазы, принадлежавшей его жене. Того самого Тоби Фицпатрика, чьи собаки проявили такой повышенный интерес к отрезанной голове Евы и которого сейчас терзала некая странная болезнь духа.

Кэти остановилась, немного не доходя до коттеджа Фицпатриков, и подумала, что ее отчет Макларену приобрел бы куда более авторитетный вид, если бы она смогла подкрепить его какой-нибудь вещественной уликой, связанной с убийством Евы. При этом ей снова пришли на ум картонная коробка, в которой преступники доставили голову Евы, и стеклянные цветочные вазы в стиле «Италла», стоявшие на сушильном столике в доме Фицпатриков. Ярлычки у них на донышке были довольно свежие, а сами вазы казались новыми. Ваз было две, а если так, то по идее должны существовать и две идентичные финские картонные упаковки, в которых принесла эти вазы домой Хелен. Размер ваз по крайней мере соответствовал размерам той коробки, где помещалась голова Евы. Кэти подумала, что если одну из них использовали с этой целью, то вторая вполне могла находиться в коттедже или где-то рядом.

Выше того места, где она остановилась, Кэти заметила старый каштан, за стволом которого укрывался Тоби, наблюдая за ней, когда она в первый раз подошла к его коттеджу. Кэти сошла с аллеи и, раздвигая заросли, стала подниматься к каштану. Там она нашла тропинку, которая выводила к калитке на заднем дворе домовладения Фицпатриков.

У задней стены коттеджа Фицпатриков помещался закрытый закуток для мусорного ящика. Рядом располагалась небольшая бытовка, сквозь открытую дверь которой виднелось колесо велосипеда. Определенно Фицпатрики не любили ничего выбрасывать. Об этом свидетельствовали хранившиеся в бытовке щербатые глиняные горшки для растений, старые веревки и садовые шланги, сложенные кольцом. В закутке у мусорного ящика лежали перевязанные бечевкой пачки старых газет, предназначенных для сдачи в утиль, и среди них какие-то картонные коробки.

Кэти как могла тихо отворила калитку. Она не заметила признаков присутствия на участке собаки, когда двигалась по вымощенной кирпичом дорожке к дому. Коробки были аккуратно сложены – те, что поменьше, помещались внутри больших. Когда Кэти добралась до закутка, она стала вынимать их одну из другой, надеясь увидеть светло-серую картонную упаковку, подходящую по размерам и фактуре к той, что так ясно отпечаталась у нее в мозгу. Она едва успела приступить к работе, как вдруг ей в бедро ткнулся мордой один из лабрадоров, требовавший, чтобы его приласкали. Кэти оглянулась – вторая собака тоже стояла рядом в ожидании своей порции ласк.

Она потрепала их за уши.

– Хорошие собачки, – тихо сказала она и шептала ласковые слова до тех пор, пока удовлетворенные собаки не оставили ее в покое, позволив ей вернуться к работе. В следующее мгновение она увидела ее – светло-серую коробку, идентичную той, что была восстановлена в полицейской лаборатории из найденных на дороге обрывков картона.

– Какого черта вы здесь делаете?

Она крутанулась вокруг своей оси, поворачиваясь на голос Тоби Фицпатрика. Он стоял в нескольких шагах у нее за спиной. Увидев то, что она держит в руках, он издал сдавленный крик и смертельно побледнел – как тогда, когда увидел ее в бикини Евы. Тоби казался воплощением вины, и Кэти, с места начав импровизировать, сказала:

– Вы ведь видели ее, не так ли? Тогда ночью – неделю назад.

– Значит, вы знаете? – сказал он.

– Да, Тоби, знаю.

– О Господи… – пробормотал он и закрыл лицо руками. – О марках и обо всем остальном?

– Да, – сказала Кэти, прилагая максимум усилий к тому, чтобы овладевшее ею удивление не отпечаталось у нее на лице. «Боже, – подумала она, – неужели он похитил Еву, чтобы завладеть марками