Под высокими потолками коридоров замка Хепберна эхом отдавался яростный крик. Хлопали двери, из них, как перепуганные попрыгунчики из коробки, выскакивала прислуга и лакеи, чтобы посмотреть, кто или что создает такой чудовищный шум.

Когда появился этот страшный гул, разрушивший напряженную тишину, повисшую в замке после похищения невесты графа, из сада с раскрасневшимися, усеянными веснушками лицами и сбившимися набок шляпками выбежали три сестры Марлоу. За ними следом появилась мать, на ее бледном лице читалась разрывающая душу смесь ужаса и надежды. Из оранжереи вышел отец семейства с развязанным шейным платком и с наполовину пустым стаканом портвейна в дрожащей руке.

Почти все утро Йен провел, скрываясь в библиотеке, проверяя конторские книги имения и избегая убитой горем семьи Эммы. Услышав вой, он бросился в коридор, даже не позаботившись о том, чтобы надеть камзол, хотя наверняка знал, что дядя будет бранить его за появление перед людьми в одной рубашке. Даже если на замок напали или в нем вспыхнул пожар.

Особенно если на замок напали или в нем вспыхнул пожар.

Оказалось, что единственный, кто подвергся нападению, был долговязый парень, которого, схватив за ярко-желтые волосы, тащили по холлу. И тащил его Сайлас Доккетт, егерь дяди. Мальчишка обхватил тощими руками его мясистое запястье, чтобы голове не было так больно. Каблуки его башмаков выбивали отчаянный ритм по гладкому мраморному полу, а горло издавало непрекращающийся вой, изредка перемежавшийся сердитым потоком брани, который ставил под сомнение воспитание и добродетель матери Доккетта.

Шокированный увиденной жестокостью, Йен поспешил за ними следом.

— Ты что, с ума сошел? Какого черта? Ты что делаешь? — обратился он к Доккетту.

— Пакет для хозяина, — с подчеркнутой медлительностью ответил тот, не сбавляя шага.

К тому времени, когда егерь добрался до кабинета графа, следом за ним выстроилась целая процессия любопытных, во главе которой шел Йен, несколько слуг, что посмелее, мать Эммы с сестрами шла в середине, а замыкал шествие немного ошеломленный отец Эммы. Доккетт не ждал, пока суетливый лакей, стоявший у дверей, объявит о его приходе. Он просто распахнул свободной рукой дверь, затащил мальчишку в кабинет и бросил на бесценный обюссонский ковер.

Мальчишка встал на колени, бросив на Доккетта полный ненависти взгляд, и выругался с таким сильным шотландским акцентом, что большинство ругательств, к счастью, было невозможно разобрать.

Не успел он встать на ноги, как егерь ударил его кулаком в лицо. Мальчишка снова упал на колени, и по быстро опухающему подбородку потекла свежая струйка крови.

— Придержи свой проклятый язык, парень, не то, клянусь, я его отрежу.

— Довольно, — сердито оборвал его Йен и поспешил встать между егерем и его жертвой.

Ему никогда не нравился этот человек. После преждевременной смерти прежнего егеря граф притащил с собой из Лондона Доккетта. Йен подозревал, что дядя вырвал гигантского обитателя Ист-Энда из недр лондонских трущоб из-за тех качеств, которые Йен больше всего презирал в нем: грубая сила, абсолютная преданность тому, кто платит ему деньги, и садистская склонность к жестокости. От левого глаза до верхней губы лицо этого человека рассекал ужасный шрам, деформировавший рот, и поэтому казалось, что он постоянно рычит.

Доккетт подарил Йену взгляд, который не оставлял сомнения в том, что он будет рад поколотить и его тоже, если граф позволит. Но Йен хладнокровно стоял на месте, и егерю пришлось отступить.

Граф поднялся се своего стула, пристально рассматривая мальчишку через стол, словно это был кусок овечьего дерьма, который кто-то соскреб со своего башмака.

— И кто этот крепкий молодой человек?

— Я обнаружил его притаившимся за голубятней, милорд, — пояснил Доккетт. — Твердит, что у него есть весточка от Синклера.

— Ох, Господи! — воскликнула миссис Марлоу, прижав руку к колышущейся груди. — Он принес новости о моей девочке!

Она покачнулась, побелев как простыня. Два лакея, стоявшие у двери, бросились вперед, чтобы подставить ей изящный стул в стиле хепплуайт. Когда миссис Марлоу упала на стул, Эрнестина принялась обмахивать ее готическим романом, а отец Эммы одним глотком осушил стакан, который держал в руке.

— Ладно, хватит тут сидеть и пачкать кровью мой ковер, парень, — заявил граф. — Если у тебя есть что сказать, давай говори.

Йен отступил назад, и мальчишка, пошатываясь, встал на ноги, демонстрируя изрядно потрепанную одежду. По-прежнему метая искры в сторону егеря, тыльной стороной ладони он вытер кровь в уголке рта и из внутреннего кармана курточки достал свернутую в трубочку и немного помятую бумагу.

Граф протянул руку через стол и двумя пальцами взял у мальчишки послание, скривив от отвращения губы. Пока он не спеша отыскал в хозяйственной книге свои очки в стальной оправе и водрузил их на нос, мистер Марлоу положил на плечо жены дрожащую руку.

Пожелтевшим ногтем граф подцепил и снял кожаный шнурок, которым было перевязано послание.

— Ну что ж, посмотрим, сколько с таким трудом заработанного мною золота этот нахальный парень хочет заполучить на этот раз, — с непристойным весельем заявил граф, разворачивая бумагу.

Даже находясь на своем месте, Йен узнал неаккуратный торопливый почерк. Он довольно часто видел его во время выполнения школьных заданий и в записках, адресованных ему, многие из которых содержали шутки личного характера и талантливые небольшие наброски одноклассников, которые должны были его рассмешить.

Пока граф читал послание, в комнате стояла тишина. Прислуга, опустив глаза, смотрела в пол, благодарная, что никто здесь не вспомнил о ней и не приказал возвращаться к своим обязанностям. Мисс Марлоу очнулась от своего полуобморочного состояния и встала со стула, прижимая к дрожащим губам кружевной носовой платок. Сестры Эммы сбились в робкую кучку, на их бледной коже веснушки стали еще заметнее.

— Так что там, милорд? — не вынес томительного ожидания Йен. — Сколько он требует за ее возвращение?

Его дядя медленно поднял голову. Из его горла вырвался хриплый звук. На долю секунды Йену даже показалось, что это было рыдание. Потом звук повторился, и у Йена похолодело все внутри.

Его дядя смеялся.

Все задохнулись от изумления, когда граф рухнул на свой стул, его впалые щеки провалились еще сильнее.

— Что это значит? — Йен невольно сделал шаг к столу. — Неужели его требования столь безумны?

— Должен сказать, что нет, — ответил граф. — Они абсолютно разумны. Для сумасшедшего! — Сжав послание в кулаке, он постучал по столу и, хрипло дыша, разразился новым приступом смеха. — Значит, парень считает, что достаточно умен, чтобы перехитрить меня, да? Ну что ж, а мы посмотрим!

Несмотря на неприкрытое веселье дяди, в его глазах появился какой-то блеск, удивительно похожий на восхищение. Йен ни разу не видел такого блеска в глазах дяди, когда тот смотрел на него. До конца дней своих он может не признавать существование незаконнорожденного внука, но свои макиавеллевским умом он также считает его самым исключительным созданием — достойным противником.

— Но моя дочь, милорд? — шагнул вперед мистер Марлоу. На лбу застыли капельки пота, говорившие