себе отчет и Ельцин, поведение которого в решающие моменты определялось не столько расчетами, сколько интуицией. «Интуиция подсказывала мне, – писал он позднее, – что судьба страны будет решаться не только на площади, не только путем открытых публичных выступлений. Главное происходило за кулисами событий»[237].
Танки и мотострелковые полки, а также части Тульской дивизии ВДВ вместе с некоторыми более мелкими подразделениями подошли к Московской кольцевой автомобильной дороге к 6 часам утра. Войсками ВДВ командовал лично генерал П. Грачев, его первым заместителем был генерал-майор Александр Лебедь. При этом генерал Грачев поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и лично с Борисом Ельциным.
Еще в июле 1991 г. Борис Ельцин посетил образцовую Тульскую дивизию ВДВ, которую представлял российскому правительству молодой и, как показалось Ельцину, весьма «дерзкий генерал» Грачев. Повинуясь интуиции, Ельцин неожиданно спросил: «Павел Сергеевич, если случится какая-то исключительная ситуация и законно избранному российскому президенту будет угрожать опасность, заговор, террор, если его попытаются арестовать, можно положиться на военных, на вас?» И Грачев ответил: «Да, можно». Пришло время выполнять обещанное. Военные подразделения встречали у окружной кольцевой дороги офицеры ГАИ и затем сопровождали их к выделенным для охраны объектам в центре города. При этом автомобильное движение по маршруту следования войск не перекрывалось. Сотни танков, бронемашин и грузовых машин с солдатами двигались через весь город к важнейшим центрам столицы, соблюдая все правила уличного движения и останавливаясь на красный свет светофоров. Это крайне поразило наблюдавших за событиями в Москве иностранных корреспондентов. «Это совсем не похоже на военный переворот», – писали в свои газеты многие из них. «Это не переворот, а демонстрация силы», – сообщали в свои столицы и многие из дипломатов. Недоумевал и Ельцин. «Военная хунта так себя не ведет, – заявил он своим соратникам. – Надо брать инициативу на себя и ехать в Белый дом». Александр Коржаков пытался отговорить Ельцина. Потом он стал предлагать тайно провезти Ельцина на лодке по притокам Москвы-реки и по самой реке под видом рыбака. Ему предлагали также бежать из Москвы в Свердловск или в какой-либо другой город. Но Ельцин отмахнулся от этих предложений. В 9 часов утра он отправил «на разведку» Ивана Силаева. Когда тот позвонил уже из своего служебного кабинета, Ельцин сел в свой лимузин и поехал в Белый дом. Его машина обгоняла двигавшиеся по Минскому шоссе войска. А. Коржаков сидел рядом с президентом с автоматом на коленях. Но все прошло без осложнений. Командир специального подразделения КГБ «Альфа» генерал-майор Виктор Карпухин никакого приказа о задержании Ельцина не получил и поэтому пропустил все машины российского руководства в Москву. Конечно, «Альфа» сопровождала эти машины, получив приказ также двигаться в Москву и занять позиции близ Белого дома.
Когда Ельцин прибыл в Белый дом, здесь уже были почти все служащие, много народных депутатов РСФСР и СССР, десятки журналистов. Нормально работали все телефоны, телефаксы, а также аппараты специальной связи. По всей стране рассылалось обращение «К гражданам России». Немедленно был собран Президиум Верховного Совета РСФСР, который принял решение вызвать в Москву на специальную сессию всех народных депутатов РСФСР, находившихся в отпуске. Центральный телеграф не только принял на этот счет сотни телеграмм, подписанных Ельциным и Хасбулатовым, но и аккуратно разослал их с грифом «правительственная» по всей России. Как стало известно позже в ходе следствия, один из заместителей председателя КГБ составил «на всякий случай» список из 70 фамилий лиц, подлежащих интернированию в критической ситуации. В этом списке были имена Ельцина, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и других. Но список не был превращен в приказ. За весь день 19 августа было арестовано всего два человека: это народный депутат СССР Тельман Гдлян и народный депутат РСФСР Виталий Уражцев – один из основателей союза защиты военнослужащих и их семей «Щит». На вопрос о причинах их ареста Павел Грачев ответил просто: «Они давно мутят воду».
Оказавшись в Белом доме, Ельцин и его соратники развили бурную деятельность. Одно выступление следовало за другим. К Белому дому спешили тысячи москвичей, которых никто не задерживал. В непосредственной близости от здания сооружали баррикады. Президент, вице-президент, премьер и спикер парламента работали в своих кабинетах, непрерывно обмениваясь информацией. Ельцин подписал указ об образовании Министерства обороны России и назначил генерала Константина Кобеца министром обороны – этот генерал возглавлял в Верховном Совете РСФСР комитет по военной реформе и был предельно лоялен к Ельцину. Кроме образованного в Белом доме штаба обороны, вице-президент Александр Руцкой, тогда еще полковник, создал небольшой отряд под своим командованием. Было принято секретное решение о создании параллельной штаб-квартиры российского руководства в Екатеринбурге (Свердловске). Министр иностранных дел России Андрей Козырев, находившийся за границей, получил также секретное поручение – создать в Париже в случае ареста Ельцина и Силаева российское правительство в изгнании.
Между тем со стороны ГКЧП не видно было почти никакой активности. Дело ограничивалось почти исключительно рассылкой документов и телефонными распоряжениями. Заявлений о поддержке было много, но почти никто не спешил оказывать новому органу власти какое-то реальное содействие. В 10 часов утра члены ГКЧП собрались в Кремле, чтобы подвести первые итоги. С удовлетворением было отмечено, что в стране сохраняется спокойная обстановка. Ни одно из предприятий и учреждений не бастовало. Призывам российского руководства к всеобщей забастовке почти никто, кроме отдельных людей, не последовал, но мало кто был готов следовать и призывам ГКЧП. На танки, стоявшие в центре Москвы, забирались дети. Жители Москвы спокойно разговаривали с офицерами и солдатами. Мало кто понимал существо происходящих событий, и уж никто не хотел насилия и пролития крови.
Секретариат ЦК КПСС собрался около 11 часов утра в неполном составе под председательством Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Иванович Ивашко был болен и находился в больнице. В Москве Ивашко работал недавно, и его не стали посвящать в детали происходящих событий. Секретариат ЦК одобрил задним числом создание ГКЧП и его решения. Во все руководящие партийные органы в республики и областные центры была направлена шифрограмма, в которой содержалось требование всемерно поддерживать деятельность ГКЧП. Однако было неясно, что конкретно нужно было делать.
Войска вводились только в столицу, их не вводили ни в Санкт-Петербург, ни в другие крупные города. В Москве к 11 часам утра танки, бронемашины и подразделения ВДВ заняли позиции на подступах к Белому дому. Но что делать дальше, офицеры не знали. Несколько танковых экипажей перешли на сторону защитников Белого дома. Борис Ельцин быстро оценил обстановку и, выйдя из здания к своим сторонникам, которые бурно его приветствовали, поднялся на танк. Было 12 часов 15 минут дня. Ельцин обратился к стоявшим вокруг москвичам с краткой речью и зачитал обращение «К гражданам России», которое было подписано утром и уже передано в эфир зарубежными СМИ. Еще через 15 минут в Белом доме Ельцин подписал свой знаменитый указ № 59, в котором говорилось: «Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР». Позднее Ельцин и его соратники были крайне удивлены, когда узнали, что эпизод с выступлением поднявшегося на танк российского президента был показан Центральным телевидением в самой популярной информационной программе «Время». Телевизоры в этот день были включены, вероятно, у всех граждан страны. По петербургскому телевидению, программы которого транслировались на значительную часть европейской территории Союза, с решительным протестом против создания ГКЧП выступил Анатолий Собчак.
В разных городах страны проводились митинги в поддержку Ельцина. Проводились митинги в поддержку ГКЧП, но их было меньше.
Во второй половине дня 19 августа один из батальонов Тульской воздушно-десантной дивизии по приказу П. Грачева перешел в распоряжение штаба обороны Белого дома. Операцией командовал генерал- майор А. Лебедь. Позднее он вспоминал: «Весть о переходе батальона на сторону восставших была встречена с огромным энтузиазмом. Эйфория достигла наивысших пределов: вопли, размахивание флагами, гиканье и мат – все слилось в какую-то неповторимую какофонию. Вот в такой обстановке батальон с приданной ему разведротой начал движение. Замысел был прост как две копейки: каждая из четырех рот прикрывает одну из сторон здания. Я шел впереди головной машины, вокруг бушевала восторженная толпа. Этот чрезмерный энтузиазм только мешал делу». Расставив роты ВДВ, Лебедь смог встретиться и познакомиться в Белом доме с Юрием Скоковым, возглавлявшим тогда российский Совет безопасности, с
