Эта идея меня обрадовала. В ожидании Энн можно заняться чем-то определенным: подготовкой нашего нового дома. Это плюс работа над какой-нибудь книгой заставят время бежать быстрее. Я ощутил прилив восторга.

– Океаны здесь тоже есть? – спросил я. Она кивнула.

– Чистейшие, спокойные, без приливов и отливов. Ни штормов, ни волнения на море.

– А яхты?

– Конечно есть.

Очередная волна радостного ожидания. Энн будет также ожидать парусная шлюпка. А может быть, она предпочтет иметь дом у океана. Как приятно будет ей увидеть дом нашей мечты на океанском побережье и яхту для морских прогулок.

Я глубоко вдохнул свежий, душистый воздух, чувствуя себя неизмеримо лучше. Случай в бассейне был лишь сном – искаженное впечатление от происшедшего когда-то неприятного инцидента.

Пора начать вживаться в мое новое существование.

– Куда отправился Альберт? – спросил я.

– Он помогает тем, кто находится в нижних сферах, – ответила Леона. – Там всегда много работы.

Выражение «нижние сферы» опять вызвало у меня смущение. «Другие» места, о которых говорил Альберт; «нехорошие» места – они, вероятно, были столь же реальны, как и Страна вечного лета. Альберт, по-видимому, отправился туда.

На что они были похожи?

– Интересно, почему он этого не упомянул, – сказал я, стараясь не допустить в душу тревогу.

– Он понимает, что не стоит усложнять твое вхождение в этот мир, – мягко проговорила Леона. – Он бы сказал это в свое время.

– Не буду ли я навязчивым, если останусь в его доме? – спросил я. – Следует ли мне создать собственный?

– Не знаю, возможно ли это сейчас, – ответила она. – Пребывание в доме Альберта не должно тебя нисколько смущать. Я знаю, он очень рад принять тебя у себя.

Я кивнул, озадаченный ее словами о том, что я пока не могу иметь собственный дом.

– Надо заработать право, – ответила она на мой невысказанный вопрос. – Это случается почти со всеми из нас. У меня ушло много времени на то, чтобы получить право на дом.

Из ее слов я понял, каким чутким оказался Альберт, не сказав мне, что в тот момент у меня не было другого выбора, как только остаться у него. «Не важно», – подумал я. Меня это не беспокоило. Я никогда не отказывался идти своим путем.

– Альберт, должно быть, очень знающий человек и многого достиг здесь, – заметил я.

– Да, конечно, – откликнулась она. – Не сомневаюсь, ты заметил его мантию, как и ауру.

«Ладно, – сказал я себе. – Задавай вопросы, начинай учиться».

– Хотелось бы узнать про ауру, – решился я спросить. – Можешь мне что-нибудь рассказать? Например, существует ли она в жизни?

– Да, для тех, кто ее видит, – сказала Леона. – Это свидетельствует о присутствии эфирного двойника и духовного тела.

Знаешь, Роберт, эфирный двойник существует в физическом теле до смерти, а духовное тело существует в эфирном двойнике до второй смерти, и каждый имеет собственный серебряный шнур. Шнур, соединяющий физическое тело с эфирным двойником, самый толстый; а тот, что соединяет эфирного двойника с духовным телом, имеет около дюйма в диаметре. Третий шнур, тонкий, как паутина, связывает духовное тело с… ну она точно не знала. «Полагаю, с чистым духом, – сказала она. – И кстати, я знаю об ауре потому, что это один из предметов моего изучения здесь».

– Ты ведь не думаешь, будто Альберт предполагал, что я буду задавать такие вопросы, верно? – спросил я.

В ответ она лишь улыбнулась.

Она продолжала говорить, объяснив мне, что аура эфирного двойника простирается на дюйм или два за пределы физического тела; аура духовного тела – на несколько футов за пределы эфирного двойника, причем яркость увеличивается при удалении от затемняющего воздействия тела.

Она рассказала мне, что все ауры выглядят по-разному и цветовой диапазон неограничен. Люди, неспособные думать о чем-то выходящем за пределы материального восприятия, имеют ауры, цвет которых колеблется от красного до коричневого. Ауры несчастных душ излучают насыщенный, гнетущий зеленый цвет. Излучение светло-фиолетового цвета означает, что человек приближается к более духовному сознанию. Бледно-желтый указывает на то, что человек грустит и тоскует по утраченной земной жизни.

– Без сомнения, именно так выглядит моя аура, – сказал я.

Она не ответила, а я улыбнулся.

– Знаю, – сказал я. – И зеркал нет.

Она улыбнулась мне в ответ.

«Я настроюсь позитивно», – поклялся я себе. Пусть прекратится отчаяние.

– Вот он, – сказала Леона.

Я посмотрел вперед, с изумлением взирая на открывшийся вид. Я был настолько поглощен ее объяснениями, что не заметил в отдалении город.

Я говорю – город, Роберт, но до чего он отличался от городов на Земле. Никакой мутной дымки от смога, выхлопных газов, никакого шума от транспорта. Вместо этого – ряды удивительно красивых зданий всевозможных конфигураций, высотой не более двух-трех этажей. Все они застыли в тишине прозрачного воздуха. Ты видел Музыкальный центр в Лос-Анджелесе? Он может дать отдаленное представление об увиденной мною чистоте линий, правильном использовании соотношения пространства и массы, чувстве умиротворяющего единообразия.

Меня поразило то, как ясно я его видел, несмотря на удаленность. Проступала каждая деталь. Фотограф назвал бы это совершенством фокуса, глубины и колорита.

Когда я сказал об этом Леоне, она поведала мне, что мы обладаем чем-то вроде телескопического зрения. И снова определение не адекватно; это явление гораздо сложнее телескопического эффекта. По сути дела, расстояние уменьшается в зависимости от фактора зрения. Если посмотреть на человека, находящегося в нескольких сотнях ярдов, вы увидите все детали, вплоть до цвета глаз – без увеличения изображения. Леона объяснила это тем, что духовное тело может направить на объект наблюдения энергетический «зонд». В сущности, эта способность психического свойства.

– Хочешь попасть туда побыстрее или пойдем пешком дальше? – спросила Леона.

Я ответил, что предпочитаю прогулку, если это не отнимет у нее много времени; мне не хотелось повторять ту же оплошность, что я совершил с Альбертом. Она сказала, что с удовольствием отдохнет и будет рада со мной прогуляться.

Мы подошли к прелестному пешеходному мостику, перекинутому через быстрый ручей. Пройдя несколько шагов, я остановился и посмотрел на несущуюся воду. Она была похожа на жидкий хрусталь, каждое мгновение сверкающий всеми цветами радуги.

Повернув голову, я с любопытством перегнулся через перила.

– Звучит, как… музыка? – спросил я в изумлении.

– Все предметы издают здесь звуки вроде музыки, – сообщила Леона. – Постепенно ты научишься слышать ее отовсюду. Просто вода движется очень быстро, поэтому звук легче различить.

Я благоговейно покачал головой, когда звуки начали образовывать хотя и не отчетливую, но гармоничную мелодию. Я на мгновение вспомнил о любимой маминой пьесе, «Влтава». Не уловил ли Сметана эту музыку в подвижных водах реки?

Глядя вниз на этот ручей, я вспомнил ручей вблизи Мамонтова озера. Тогда мы поставили кэмпер