– Да, действительно, – сказал он. – И ты можешь туда отправиться, потому что делал это в жизни и знаешь, что именно себе представлять.

– Где в точности мы находимся? – спросил я.

– В аналоге Соединенных Штатов, – ответил он. – Человеку свойственно настраиваться на волну своей страны и народа. Дело не в том, что нельзя жить, где захочешь. Важно, что тебе было там комфортно.

– Значит, здесь существует эквивалент каждой страны на Земле?

– На этом уровне, – ответил Альберт. – В высших сферах национального сознания не существует.

– Высших сферах? – Я снова был в замешательстве.

– В доме Творца нашего много покоев, Крис, – сказал он. – Ты, например, найдешь здесь особые небеса для каждого направления богословия.

– Какое же, в таком случае, правильное? – спросил я, совершенно сбитый с толку.

– Все, – сказал он, – и ни одно. Буддисты, индуисты, мусульмане, христиане, иудаисты – все имеют свои представления о жизни после смерти, отражающие их верования. У викингов была своя Валгалла, у американских индейцев – охотничий рай, у зелотов – город золота. Все это реально. Все эти понятия являются частью всеобщей реальности.

– Ты найдешь здесь и таких, которые считают бессмертие души чепухой, – продолжал он. – Они колотят по нематериальным столам нематериальными кулаками и фыркают даже при упоминании о жизни вне материи. В этом величайшая ирония заблуждений. Помни об этом, – закончил он. – Любое явление в жизни имеет свой аналог в загробной жизни. Это относится как к самым прекрасным, так и к самым отвратительным вещам.

Когда он это сказал, у меня мороз пошел по коже – не знаю почему, да я и знать не хотел. Я торопливо перевел разговор на другое.

– Теперь мне в этой одежде как-то неловко, – сказал я.

Я говорил импульсивно, но, произнеся эти слова, понял, что сказал правду.

В голосе Альберта послышалась озабоченность.

– Не из-за меня ты так чувствуешь?

– Совсем нет. Просто… – Я пожал плечами. – Ну и как же мне переодеться?

– Так же, как перемещался в пространстве.

– С помощью воображения, сознания?

Он кивнул.

– Всегда с помощью сознания, Крис. Его значение невозможно переоценить.

– Хорошо.

Закрыв глаза, я представил, что на мне мантия наподобие той, что у Альберта. В тот же миг я снова ощутил ту же вибрацию, на этот раз словно вокруг меня одно мгновение порхали тысячи бабочек. Сравнение неточное, но лучше ничего не могу придумать.

– Получилось? – спросил я.

– Посмотри, – отозвался он.

Я открыл глаза и посмотрел на себя.

И не удержался от смеха. Дома я часто носил длинный велюровый халат, но то, что на мне было в тот момент, ничем его не напоминало. Мне стало немного стыдно из-за своей веселости, но я не мог с собой совладать.

– Все нормально, – с улыбкой молвил Альберт. – Многие люди смеются, впервые увидев свою мантию.

– Она не такая, как у тебя, – заметил я. Моя была белая, без пояска.

– Она со временем изменится, как и ты, – сказал он.

– Как это получается?

– Путем наложения ментальных образов на идеопластическую среду твоей ауры.

– А можно еще раз?

Он хмыкнул.

– Попросту говоря, на Земле бывает, что человека делает одежда, здесь же процесс прямо противоположный. Атмосфера вокруг нас отличается податливостью. Она в буквальном смысле воспроизводит изображение любой передаваемой мысли. За исключением наших тел, ни одна форма не стабильна, пока концентрированная мысль не сделает ее таковой.

Я лишь снова покачал головой.

– Невероятно.

– Что ты, Крис, – возразил Альберт. – В сущности, вполне вероятно. На Земле перед созданием чего- то материального необходимо создать эту вещь в уме, верно? Когда материя не принимается в расчет, все творение становится исключительно ментальным, вот и все. Со временем ты придешь к пониманию силы разума.

Пока мы двигались дальше и Кэти трусила рядом, я начал понимать, что мантия Альберта с золотым пояском обозначает некий его повышенный статус, а моя мантия – статус «новичка».

Он опять прочел мои мысли.

– Все зависит от того, кем ты себя мыслишь, – сказал он. – Какую работу выполняешь.

– Работу? – недоуменно спросил я. Он усмехнулся.

– Удивлен?

Я не знал, как ответить на этот вопрос.

– Как-то никогда об этом не думал.

– Как и большинство людей, – сказал Альберт. – Или, если и думали, мысленно представляли себе потусторонний мир чем-то вроде вечного воскресенья. Ничего похожего на правду. Здесь больше работы, чем на Земле. Однако… – Он поднял палец вверх, когда я попытался вставить слово. – Работы, выполняемой добровольно, ради удовольствия ее сделать.

– И какую же работу выполнять мне?

– Тебе решать, – сказал он. – Поскольку нет необходимости зарабатывать себе на жизнь, работа должна приносить максимум удовольствия.

– Что ж, я всегда хотел писать нечто более важное, чем сценарии, – признался я.

– Так сделай это.

– Сомневаюсь, что смогу сосредоточиться, пока не узнаю, все ли в порядке с Энн.

– Придется тебе оставить все как есть, Крис, – покачал головой Альберт. – Это вне твоей досягаемости. Нацелься на писательство.

– Какой в этом смысл? – недоумевал я. – К примеру, если здесь ученый напишет книгу о каком-нибудь революционном открытии, какой от этого будет толк? Здесь это никому не понадобится.

– Понадобится на Земле, – сказал он.

Я этого не понял, пока он не объяснил, что на Земле ни один человек не совершает в одиночку ничего революционного; все жизненно важные знания поступают из Страны вечного лета – передаются таким способом, что их может воспринять более чем один человек.

Когда я поинтересовался, что он имел в виду под словом «передаются», он пояснил: происходит передача мыслей – хотя ученые здесь постоянно пытаются разработать систему, с помощью которой можно было бы иметь непосредственный контакт с земным уровнем.

– Ты хочешь сказать, вроде радио? – спросил я.

– Что-то вроде.

Эта идея показалась мне настолько неправдоподобной, что надо было все обдумать, прежде чем говорить на эту тему.