— Это его матери решать, сэр, — сухо ответила она.

— Мне кажется, я смогу все объяснить Майку, — предложила леди Чарльз, — и приведу его сюда поговорить с вами, мистер Аллейн.

Аллейн встал. Это словно заставило и всех остальных немедленно встать. Леди Чарльз поднялась, а вместе с ней и мужчины. Она стояла лицом к Аллейну. Наступил краткий миг тишины. Нарушил ее Аллейн.

— Если только вы не возражаете, я пойду с Нянюшкой. Разумеется, если родители считают, что будет лучше, чтобы они присутствовали при этом, они могут так и сделать.

Какой-то нюанс в его голосе заставил родителей задуматься. Леди Чарльз проговорила:

— Да, наверное… — и вопросительно посмотрела на мужа.

— Я уверен, что мистер Аллейн будет вести себя с Майком очень разумно, — откликнулся тот.

За безупречной вежливостью, которую Аллейн уже считал одной из главных черт лорда Чарльза, он уловил нотку предостережения. Возможно, леди Чарльз тоже ее уловила, потому что очень быстро согласилась:

— Да, конечно. Мне кажется, что Майк будет очень возбужден. Нянюшка, разбудите его, пожалуйста, и объясните все.

Аллейн подошел к двери и открыл ее.

— Мы не задержимся, — пообещал он.

Генри рассмеялся неприятным смехом, а Фрида заявила:

— Мистер Аллейн, когда вы увидите Майка, вы поймете, что никто не может заранее заставить его рассказать придуманную историю.

— Не будь идиоткой, — посоветовал ей Колин.

— Вы, скорее всего, не понимаете, — вдруг сказал Генри, — что маленький Майк — записной врун. Он думает, что говорит правду, но если ему в голову придет эффектная драматическая подробность, он ее с удовольствием вставит.

— Сколько Майклу лет? — спросил Аллейн.

— Одиннадцать, — отозвалась Шарло.

— Одиннадцать? Отличный возраст. Вы знаете, мы в полиции считаем мальчиков от десяти до пятнадцати почти идеальными свидетелями. Они стоят почти на первом месте.

— Вот как? — удивился Генри. — А кого ваши полицейские знатоки ставят на последнее место?

— О, — своим вежливо извиняющимся тоном произнес Аллейн, — молодых людей, знаете ли. Молодых людей обоего пола в возрасте от шестнадцати до двадцати шести лет.

— Почему? — спросили одновременно близнецы, Фрида и Генри.

— В учебниках сказано, что они слишком заняты собой и своими переживаниями, чтобы быть наблюдательными, — ответствовал Аллейн. — Пойдемте, Нянюшка?

Нянюшка без единого слова повела его за собой в прихожую, Аллейн пошел за ней и закрыл дверь, но не раньше, чем услышал слова Фриды:

— Это, мои дорогие, стирает нас с лица земли под гомерический хохот и топот ног.

Майк сладко спал и потому выглядел наилучшим образом. Сон — предатель, это видно из того, как он убавляет возраст детям и прибавляет пожилым людям. На щечках Майкла цвели розы, ротик был полуоткрыт, а длинные ресницы очаровательно и трогательно затеняли щеки под нежными веками. Мышиного цвета волосы были все еще взъерошены и влажны после ванны. Одна ручка лежала на подушке, сжимая дешевую лупу. Майк выглядел семилетним и ужасающе беззащитным. Нянюшка, жутковато нахмурившись, поправила на нем одеяло и потрогала тугую щечку Майка скрюченным старческим пальцем. Майк издал какое-то младенческое агуканье и свернулся калачиком.

— Страшно жаль, что приходится его будить, — прошептал Аллейн.

— Ну что ж поделаешь, сэр, надо так надо, — неожиданно милостиво согласилась Нянюшка. — Майкл!

— Да, Нянюшка? — Майк открыл глаза.

— Тут джентльмен хочет с тобой повидаться.

— Мамочки! Только доктора не надо!

— Нет, — мрачно сообщила Нянюшка, — это детектив. Майк лежал совершенно неподвижно и не сводил глаз с инспектора. Аллейн присел на краешек кровати.

— Прости, что пришлось тебя разбудить, — начал он вежливо. — Но ты сам понимаешь, как бывает с делами об убийстве. Приходится идти по следу, не давая ему остыть.

Майк сглотнул, а потом с непередаваемым апломбом выпалил:

— Мне ли не знать!

— Вот я и подумал, что ты не будешь возражать против того, чтобы обсудить со мной парочку вопросов.

— О'кей, — выдохнул Майк с явным наслаждением. — Значит, это все-таки убийство.

— Похоже на то.

— Надо же, — сказал Майк, — ну и дела! — Он несколько секунд напряженно думал, потом спросил: — Слушайте, сэр, а улики у вас есть?

— Пока что, — ответил Аллейн, — я в полном смятении.

— Вот это да!

— Да, вот так…

— Ну, ясно одно — это не мог быть никто из наших.

— Конечно нет, — встряла Нянюшка. — Это какой-нибудь негодяй с улицы. Один из этих… нацистов. Полиция скоро их переловит и посидит за решетку.

— Постороннее лицо, — с важным видом заметил Майк.

— Мы как раз над этим работаем, — кивнул Аллейн. — Но есть несколько вопросов, которые нужно прояснить.

Он смотрел на сияющие глазенки и полуоткрытый рот Майка и думал: «Надо превратить это в увлекательную игру. Никакой реальной опасности и море воображаемой».

— Собственно говоря, — продолжал он, — наша птичка, скорее всего, улетела и затаилась где-нибудь в тысяче миль отсюда. Нам просто надо кое-что проверить, и я думаю, ты сможешь нам очень помочь. Ты же сегодня днем был дома, правильно?

— Да. Я тут бился со своим паровозиком. Хихикс мне помог. Он просто волшебник какой-то по этой части. Наверное, потому, что он понимает толк в машинах.

— Конечно. А где вы с этим возились? Тут же места маловато…

Майк мотнул головой.

— Тут нечего и думать. Мы в коридоре устроились. А потом, сразу как Хихикс починил сцепление и все остальное, ему пришлось уйти.

— Так ты, значит, дальше чинил свой паровозик уже без него?

— Соб… соб-свин-но говоря, я без него продолжать не стал. Робин вроде собиралась со мной поиграть. Понимаете, я должен был отдать подарок дяде Г. — Майк бросил косой взгляд на Нянюшку. — Слушайте, странно даже думать о нем, правда? Где он теперь, когда умер?

— На небе, — изрекла Нянюшка категорическим тоном. — Твой дядя Габриэль счастлив в раю. Можешь об этом не беспокоиться.

— А вот Генри сегодня днем говорил, что он бы хотел, чтобы дядю Габриэля черти побрали…

Нянюшка тут же решительно возразила:

— Глупости, ты просто не расслышал, что сказал Генри.