собираются предпринять!

– А ты забыл железное правило нашей профессии? Каждый участник операции должен знать только то, что необходимо. Вы добыли ценные сведения. На этом ваша миссия за

кончилась. Ну ладно, – смягчил тон Дервиш. – По плану предполагалось взять группу на подходах к Москве, но в последний момент пришлось переиграть.

– Перестраховаться решили? А о нас подумали? – В голосе Павла снова прорвалась обида.

– Вот что, Павел, – нахмурился Дервиш. – Ты не хуже меня знаешь, кого в группы отбирали. Не просто головорезов, а убийц, смертников! А с чем они шли, помнишь? Такого оружия ни у кого в мире нет. Ружьишко так себе, а запросто пробивает сорокамиллиметровую броню. Противотанковая пушка по сравнению с ним ничто! Вот и представь, что эти «охотники» натворили бы в Москве.

– Представляю, – кивнул Павел. – И все-таки обидно, могли бы предупредить… Хотя нет, не могли, – добавил он после паузы.

– Могли, не могли, сейчас это не имеет значения!

– А что имеет? – насторожился Павел.

– Центр располагает достоверной информацией о том, что японцы ведут активную подготовку новой группы здесь, в Маньчжурии. К сожалению, ни сроки заброски, ни возможные маршруты перехода границы нам не известны. Зато известно, что главная роль опять отводится Люшкову. Поэтому вдвойне важно его разыскать.

– Люшков. Опять Люшков, – Павел забарабанил длинными пальцами по столу. – Кажется, единственный способ убрать его – подставить под японцев.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, не знаю… Может, скомпрометировать как залежалый товар? Кому нужна пересортица…

– А что, интересная мысль, – улыбнулся Дервиш. – Доложу в Центр. Но в любом случае сначала надо отыскать негодяя. Попробуйте подловить его на слабостях: кабаки, женщины… Помнится, он в злачные местечки частенько захаживал.

– Раньше – да, но теперь на дно залег. А вы бы стали светиться, зная, что на вас охотятся? – поддел он Дервиша.

Резидент промолчал, но потом вдруг воскликнул:

– Кажется, есть ниточка! Когда он еще у нас работал, была у него одна болячка, замордовал он ей ребят из разведотдела. Те таскали ему из командировок разные китайские штучки, даже со знахарем сводили…

– Вы хотите сказать, что… – перебил его Павел.

– Именно это я и хочу сказать! Чем твоя компания занимается? Вот и думай в этом направлении. Смотри, допустим, Люшков нуждается в таком-то препарате. Остается узнать, где этот препарат продается, и подменить его.

– Вы бы еще сказали, как препарат называется.

– И скажу, не сомневайся. В нашей конторе таракан просто так не проползет. Вот мы с тобой уже второй час в этом ресторане болтаем, и что? Да ничего, голову даю на отсечение, что нас не прослушивают. «Холосё, холосё» не в счет, он у нас как на ладони, ты справа сидишь, я слева, много не услышит. В Союзе с этим делом лучше обстоит. Ребята из технического отдела такие штучки придумали… Что же касается лекарства… Запрошу Центр, они покопаются в архиве и выдадут тебе рецепт. В общем, это моя забота.

– В таком случае у нас действительно есть шанс, – согласился Павел и тихо предложил: – Давайте выпьем за победу под Москвой!

Когда вторая бутылка опустела, они подозвали официанта, чтобы расплатиться. «Холосё, холосё» дождался своего звездного часа – чаевые он получил щедрые. Павел не поскупился в надежде на то, что тот не будет болтать в полиции, а если у будет, то не слишком активно.

Попрощавшись, Дервиш уехал на извозчике, а Павел решил пройтись – после сытного обеда, обильно сдобренного водкой, хотелось размяться. Но вскоре он взмок, и это несмотря на то, что снял свое модное драповое пальто. С трудом дотащившись до отеля «Модерн» (дорога шла в гору), он все же нанял пролетку.

С транспортным средством ему явно не повезло. Старая кляча еле передвигала ноги. Ее обгоняли даже рикши. Самые нахальные из них норовили ткнуть клячу в бок, что она переносила стоически. Зато ее хозяин, судя по всему, бывший хорунжий, не стеснялся в выражениях. Такого отборного мата, пусть и произнесенного вполголоса, Павел не слышал давно, наверное со времен Гражданской войны.

Он уже начал терять терпение, когда наконец показалось здание конторы. Перед ним было многолюдно – приехали артельщики. Они могли заявиться в любое время, хоть ночью. В конторе к этому относились с пониманием. Путь из тайги был неблизким, а в Харбине переночевать могли единицы, только те, у кого здесь жила семья.

В коридор стоял невообразимый гвалт, зато в главном зале, где сортировали сырье, царила почти аптечная тишина. На сей раз привезли корни женьшеня. Павел знал, что по-китайски это растение называется корень жизни, а если точнее – корень-человек.

Бригадир артельщиков, морщинистый пожилой китаец, бережно раскладывал на столе привезенные экземпляры. Павел подошел и взял в руки один из корней. И вправду похож на человека. Вот голова, вот туловище, ноги, как у портового грузчика. Казалось даже, что корень дышит. Цвет корней разнился. Встречались бледно-розовые, были желтоватые, преобладали сероватые. Старые корни были большими и тяжелым, но они ценились меньше. Лучше всего артельщикам платили за молоденьких пятилеток, а всего женьшень живет до ста лет. Из корней делают ценное лекарство, и в виде настоек, и в виде порошков, и в виде обыкновенных таблеток. Павлу больше нравились таблетки – очень удобно: принял утром пару и весь день чувствуешь себя как огурец. Лучшего тонизирующего средства еще не придумали, однако принимать его надо с осторожностью, у кого есть опухоли, могут пострадать – женьшень провоцирует их разрастание.

Постояв немного и понаблюдав за сортировкой – лучшие корни отправлялись на один стол, похуже – на другой, – Павел отправился к себе. К своему изумлению, в кабинете он увидел Виктора, о котором недавно рассказывал Дервишу. Судя по его виду, произошло что-то чрезвычайное.

Забыв поздороваться, Виктор сказал:

– Японцы арестовали Сергея и Лю!

– Что?! – Павел тяжело опустился на стул.

Это был еще ощутимый удар по цепочке связников.

Бронированная машина наркома внутренних дел СССР, слегка покачиваясь на неровностях брусчатки, свернула на улицу Куйбышева. Отсюда до Кремля было рукой поддать. Внезапно водитель резко затормозил, и Лаврентия Берию бросило вперед. Дорогу перегородили пожарные машины. Дежурные расчеты слаженно ликвидировали последствия недавней бомбежки. Одна из бомб пробила крышу пустующего дома и разорвалась на верхних этажах, но пожарным удалось сбить пламя, хотя клубы едкого дыма продолжали вырываться из разбитых окон черными косматыми языками.

«Хваленые сталинские соколы! Долетались, мать вашу так! Фашисты уже у Кремля бомбят! – с ожесточением подумал нарком. – Этого выскочку Рычагова, как и всех вчерашних капитанов с генеральскими лампасами на штанах, надо было ставить к стенке в тот же день, когда немецкий бомбардировщик средь бела дня сел на Ходынке».

Его передернуло от одного воспоминания об этом. 15 мая 1941 года он запросто мог попасть под горячую руку взбесившегося Хозяина. В тот день они обедали у Хозяина на Ближней даче – Ворошилов, Молотов, Буденный, ну и он, Берия. После жаркого спора о том, кто сильнее: команда «Динамо» или команда ЦДКА, вся компания прямо из-за стола отправились на футбольный матч.

Стадион в Петровском парке гудел как улей в предвкушении поединка непримиримых соперников. Динамовцы, его любимцы, сразу захватили инициативу, на армейцев обрушился шквал атак. Острые моменты у ворот возникали один за другим, хотя ни один гол пока еще забит не был. Маршалы кипели от негодования.

Хозяин хитровато улыбнулся в усы и с иронией произнес:

– Что-то не узнаю я кавалеристов… Чекисты Лаврентия и в хвост и гриву их лупят.