веки, чтобы осмотреть ее зрачки. Минуты две она приглушенным голосом разговаривала с Тарквином, а затем обратилась к Ровене:

– Сколько времени она находится в таком положения, мадемуазель? Два месяца? Три?

Ровена не смогла ответить на ее вопрос.

– Я не знаю. Думаю, что три месяца. Сегодня она хотела избавиться от ребенка, но ей сказали, что она поздно спохватилась.

Женщина нахмурилась. Глядя на нее, Ровена подумала, что в ней есть что-то необыкновенное.

– Не известно ли вам о конкретных попытках помочь ей в ее положении?

– Насколько мне известно, таких попыток не было.

– Сегодня вечером в кафе у Сильва произошла потасовка, – тихо вступил в разговор Тарквин. – Трех человек застрелили, двух других смертельно ранили шпагой. Мадемуазель де Бернар и ее кузина были там, когда это случилось. Может быть, шок явился отягчающей причиной?

Женщина пробормотала:

– Ах, да Сильва... – вот и все, что она произнесла.

Мадлон издала слабый стон. В это время из полутемной прихожей вышли две молодые женщины. У одной в руках были тазик и кувшин, а другая несла поднос с настойками в пузырьках. Ровена испуганно посмотрела на Тарквина.

– Что они собираются с ней сделать?

Он стоял рядом с ней, стараясь подбодрить ее.

– Не могу сказать с уверенностью. Но я знаю, что в таких делах у них большой опыт, больше, чем у любого доктора. На них можно положиться.

Женщины расстелили для Мадлон чистую простыню и сняли с нее платье. Одна из них обратилась к Тарквину:

– Вам придется выйти, месье. Мадам Фуссо приступает к осмотру.

– Я останусь, – сказала Ровена Тарквину, когда он протянул ей руку. – Я могу понадобиться Мадлон.

– Очень хорошо. Скоро увидимся.

Но прошло более двух часов, прежде чем дверь снова открылась и его пригласили войти. За это время Тарквин успел переделать немало дел. Он обошел помещения, где играли в карты, кого-то высматривая. Наконец он отыскал некоего элегантно одетого джентльмена и долго беседовал с ним. Тот внимательно слушал Тарквина, не спуская глаз с того, кто сдавал карты, кивая время от времени головой. Затем они пожали друг другу руки, и Тарквин ушел в сопровождении слуги этого господина. Вместе они обошли еще ряд комнат. В одной из них он поговорил с какой-то женщиной, о чем-то распорядился, а затем написал письмо и отдал его слуге.

Когда Тарквину разрешили войти к Мадлон, она, по-видимому, уснула. Серый цвет ее лица стал постепенно исчезать. Она была укрыта чистыми одеялами, а все окровавленные тряпки и лоскутья были выброшены. Ровена сидела возле Мадлон, низко опустив голову. Тарквин подумал, что у нее очень усталый вид. Он присел рядом, облокотясь одной рукой о спинку ее кресла.

Ровена приподняла голову. Их лица оказались совсем близко. Она улыбнулась, и эта ее улыбка ему всегда очень нравилась.

– Мадам Фуссо утверждает, что с Мадлон теперь будет все в порядке. Они ей дали какую-то микстуру, которая активизировала движения ребенка, и массажировали ей живот, чтобы прекратилось кровотечение. Я думаю, что она, – ужаснувшись, Ровена оборвала поток речи и сильно покраснела. Она перестала себя контролировать и высказала то, о чем не положено говорить ни с одним мужчиной. Даже с Тарквином.

И тут она заметила, что Тарквин улыбается ей и уголки его рта как будто излучают лукавую нежность.

– Я распорядился, чтобы вашу кузину поместили в апартаменты графа Валуа, – сказал Тарквин. – Осмелюсь утверждать, что он единственный респектабельный обитатель этого дворца. Он дал понять, что вы покинете его апартаменты с репутацией самых что ни на есть порядочных девушек. А пока он любезно предоставил в ваше распоряжение несколько комнат и слугу. Будет распространен слух, что мисс Карно была сбита каретой де Валуа, когда спасалась бегством из кафе Сильва, где началась драка, и что ее привезли и поместили в его комнаты, чтобы оказать медицинскую помощь. Вашему дяде будет сообщено о случившемся, но несколькими часами позже, так что он до утра не сможет забрать вас обеих отсюда. Я не думаю, чтобы эта история получила широкую огласку. Даже ваши спутники не подозревают, что же случилось на самом деле.

Ровена заморгала. С какой легкостью он уладил это дело, ничего не упустив из виду. Это о нем сказал как-то Веллингтон, что он прирожденный лидер и опытный воин. Она чувствовала, что в этот момент испытывает к нему любовь сильнее, чем когда-либо прежде.

Подняв голову, Ровена увидела, что он склонился над ней, и она оказалась прижатой к креслу кольцом его рук. Губы Тарквина находились так близко от ее, что, казалось, поцелуй неизбежен. Ровена ощущала теплоту, исходящую от его тела, его мужской запах, знакомый, любимый. Ее охватила внезапная острая истома. Совершенно бессознательно она закрыла глаза и потянулась к нему губами.

Жесткие черты лица Тарквина стали приобретать мягкость. Его руки плавно заскользили со спинки кресла к обнаженным плечам Ровены. Его пальцы легкими касаниями трогали ее шелковистую кожу, ласкали ее, постепенно притягивая все ближе. Тарквин подумал о том, что она теперь так близка и желанна и что ему хотелось бы овладеть и насладиться ею.

– Вам пора идти, месье, – строгим голосом произнесла появившаяся в дверях мадам Фуссо. Она погрозила пальчиком Ровене: – Остерегайся его, дочь моя. Джентльменом он бывает не во всякое время.

Ровена покраснела. Наверно, на замечание этой женщины не следовало обижаться, поскольку она, не задавая лишних вопросов и не осуждая Мадлон, помогла им в таком трудном положении. Ведь люди здесь, в