генералом лордом Фитцхугеном, и мне пришлось почтительно ее заверить, что ребенок во время путешествия будет под надежной защитой армейского офицера. Мои побуждения, естественно, совершенно бескорыстные. Безопасность девочки меня по-настоящему беспокоит.

Тарквин почувствовал раздражение, но сдержался:

– Полагаю, леди Лесли тщательно все взвесила и отдает себе отчет в том, что путь во Францию в это тревожное время для ребенка небезопасен.

Полковник Армбрастер сделал недовольное лицо. Признаться, он не придавал делу большого значения. Однако в письме леди Лесли была выражена непреклонная решимость относительно возвращения ее племянницы в тот дом, где она родилась, и это, по ее мнению, следовало сделать теперь, когда армия Наполеона отступает и континентальная блокада почти что снята. Леди Лесли упомянула также в письме о кончине одного из членов французской семьи. В заключение она подчеркнуто вежливо напомнила о ее личном знакомстве с генералом Фитцхугеном, непосредственным начальником полковника Армбрастера, и выразила уверенность в том, что в качестве сопровождающего для ее племянницы будет прислан достойный и надежный человек.

Полковник был вовсе не глуп и сразу смекнул, что возражать нет смысла. Оставляя свои сомнения при себе, он неохотно взялся уладить порученное ему дело. К счастью, леди Лесли уже сделала необходимые приготовления, чтобы сразу, как только представится случай, отправить девочку во Францию через Испанию на борту пакетбота, курсирующего по линии Лиссабон – Фолмаус. Родственники девочки в Шартро, доме, где она родилась, уже были извещены о предполагаемой дате ее приезда.

Полковнику только оставалось подыскать офицера, который смог бы надежно позаботиться о безопасности племянницы леди Лесли во время нелегкого и длительного путешествия во Францию. Полковник Армбрастер хорошо знал капитана Йорка, отдавал должное, его личным качествам, считал его офицером способным, надежным и заслуживающим доверия. Кроме того, Йорк был истинным джентльменом в кругу военных, выходцев из английских джентри, владеющих земельной собственностью, и невозможно было представить, чтобы он отказался предложить свою помощь леди Лесли и ее племяннице, оказавшимся в затруднительном положении.

У Тарквина, естественно, имелась масса возражений против выполнения этого поручения, однако ему так и не удалось отговориться от поездки. В конце концов он уступил, едва сдерживая неудовольствие, и возвратился к себе в комнату в скверном расположении духа.

Его дорожные чемоданы, вторая строевая лошадь и вьючный мул уже были отправлены в Испанию пакетботом. Тарквину представлялось совершенно абсурдным, что он должен сделать огромный крюк ради того, чтобы оказаться в роли няньки для девчонки по имени – он нетерпеливо заглянул в рекомендательное письмо, которое ему передал полковник Армбрастер, – Ровена де Бернар.

Неожиданное тихое ржание лошади вывело Тарквина из задумчивости. Уже окончательно стемнело. Снег валил все сильнее и сильнее, кружась в беспорядочном хороводе и ухудшая видимость.

Сжимая окоченевшие пальцы, Тарквин попытался отвернуть меховую подкладку своего плаща, но в это время его лошадь заржала снова и неожиданно сошла с тропы. Подняв голову и всматриваясь в темноту, Тарквин едва поверил своим глазам, смутно различив другого всадника, на полном скаку вынырнувшего из- за снежной пелены. Чтобы избежать столкновения, капитан громко крикнул и, бранясь на чем свет стоит, попытался развернуть свою лошадь. Заметив его, незнакомец отчаянно старался сделать то же самое. Но было уже поздно. Они столкнулись с отвратительным глухим стуком, и лошадь капитана споткнулась, получив сильный удар в бок. Тарквин не вылетел из седла только потому, что был опытнейшим наездником. Он схватил чужую лошадь за поводья и уперся коленом в стремянной ремень, не позволяя всаднику ускользнуть.

– Мужлан неотесанный! – в бешенстве выкрикнул капитан сквозь дикий вой ветра. – Где тебя только, черт подери, учили ездить! Из-за тебя мы оба могли бы стать трупами!

Враждебные и неприязненные глаза хмуро уставились на капитана поверх шерстяного пледа, которым было обмотано лицо незнакомца. Еще один плед был завязан узлом вокруг его тонких плеч, а длинные концы его были заправлены в сапоги из грубой кожи. Руки всадника, защищенные перчатками из овчины, судорожно сжимали поводья, словно человек собирался повернуть свою лошадь и удрать.

Тарквин вдруг почувствовал прилив злобы и уже было вознамерился стащить недотепу с лошади и задать ему хорошую взбучку. По-видимому, намерения капитана отразились на его лице, что заставило незнакомца моментально вытащить из-за голенища сапога узкий шотландский кинжал. Его острый конец уперся в рукавицу из грубой кожи, охватывавшую запястье капитана Йорка, и оказался в опасной близости от вены.

Их взоры скрестились. Вокруг бесновался ветер, и бока лошадей беспокойно вздрагивали под ударами ветра и снега.

Пытаясь унять бешенство, Тарквин сдержанно извинился за вспышку гнева и коротко рассказал о своем затруднительном положении. Последовало непродолжительное молчание, после чего горец убрал свой кинжал в сапог и медленно отогнул край пледа, скрывавшего нижнюю часть лица.

– Замок Лесли? – отрывисто спросил он. – Мой путь лежит в этом направлении.

– Возьмете меня с собой?

Ровена де Бернар мрачно разглядывала его. Манеры этого человека вызывали у нее антипатию и ей было безразлично, найдет ли он место, где сможет остановиться. Она решила, что это один из слуг, высланных вперед неугомонной леди Гилмур, семья которой собиралась приехать в замок Лесли как раз на этой неделе.

– Ладно, – сказала она неохотно, – я возьму вас с собой, только предупреждаю, что эта ночь не для развлечений. Я не намерена где-либо задерживаться.

– Не беспокойтесь, – решительно ответил капитан, – я поеду позади вас.

– Позади так позади.

И без лишних слов Ровена пустила лошадь в галоп. Край ее пледа трепетал на ветру у нее за плечами. Капитан Йорк скакал, не отставая.

Он покрепче устроился в седле и подумал о том, что дорога при такой спешной езде может преподнести любой сюрприз. Снег продолжал падать густыми хлопьями, снежинки в диком хороводе кружились перед глазами лошадей, ухудшая и без того плохую видимость. Только теперь с чувством нарастающей досады капитан Йорк начал осознавать, в какое неприятное положение он мог бы попасть, не повстречай он вот это отчаянное и безрассудное существо, едва различимым пятном маячившее сейчас впереди него в снежной