взорвалось внутри у Ровены. Она вскрикнула, и в этот момент Тарквин заполнил ее всю, коснувшись горячего ядра ее плоти так, что реальность унеслась прочь в этот момент пронзительного наслаждения.

Опрокинувшийся мир медленно, но неизбежно восстанавливался вокруг них, и острое чувственное желание, получив удовлетворение, сменилось ощущением разлившегося тепла. Оно пульсировало между ног Ровены, и она, слегка пошевелившись, вздохнула, обнаружив, что Тарквин все еще был частью ее. Она почувствовала, что его губы касаются ее рта, и, открыв глаза, увидела его посерьезневшее лицо.

– Ты все еще не ответила мне, что выйдешь за меня замуж, – сказал он.

– Я не думала, что это имеет для тебя значение.

Линия его рта смягчилась.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Ровена. Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю серьезно. Итак, согласна ты выйти за меня замуж или нет?

Ее губы изогнулись.

– Думаю, да. Но только если ты будешь любить меня снова.

Он засмеялся в ответ, но когда Ровена начала чувственно, медленно двигать бедрами, Тарквин неторопливо отодвинулся.

– Теперь, моя страстная импульсивная красавица, это невозможно, – сказал он дразнящим тоном. – Просто потому, что я представляю себе, как в этот самый момент Гросвенор-Винтоны отчаянно ищут тебя по всему бальному залу. Сейчас почти час ночи, и пора ехать домой.

Усмехаясь в ее разочарованное лицо, Тарквин сел, надевая рубашку, в то время как Ровена, вытянув голову, лениво трогала пальцем шрам на его бедре.

– Осторожнее, – предупредил он, когда она нагнулась, чтобы поцеловать это место, не потому, что он опасался, что она может повредить рану, а потому, что она была в опасной близости от более интимной части его мужественности, и он хорошо знал, что будет достаточно совсем немногого, чтобы возбудить его снова. Но тело Квина тем не менее предало его, и глаза Ровены заискрились, когда она, скользнув к нему на колени, почувствовала волнение возобновленного желания, твердо поднявшегося напротив ее обнаженных бедер.

– Что если я скажу, Квин, что не имею намерения ехать домой до тех пор, пока ты не будешь любить меня снова?

– Тогда я просто вынужден буду отправить тебя силой, – заключил он.

– Вы так уверены, что способны сделать это? – говоря это, Ровена нежно гладила его своими тонкими пальцами, легко, мучительно-приятно, так, что у него перехватило дыхание, и ее охватила легкая дрожь при взгляде на вновь разгорающийся огонь страсти в его глазах.

– Бесстыдная кокетка, – прошептал он. Они оба замерли от стука, раздавшегося в дверь.

– Что такое? – отозвался Тарквин, задерживая руки Ровены в своих.

– Майор Йорк? Его превосходительство спрашивает вас.

Тарквин взглянул на Ровену.

– Джарви, – прошептал он одними губами имя слуги посольства.

Ровена соскочила с его колен и схватила свое платье. Надев костюм, Тарквин медленно подошел к двери и открыл ее.

– Мы не знали, что с вами случилось, сэр, – сказал лакей, бросая подозрительный взгляд внутрь комнаты.

Его глаза удивленно расширились, и на лице выступила краска смущения при виде юной леди, сидевшей перед ним на софе со скромно опущенными на колени руками. Она смело улыбнулась ему, когда их взгляды встретились, и лакей натянуто поклонился в ответ.

– Сэр, – понизив голос, взволнованно обратился он к Тарквину, – не могу выразить, насколько сильно я сожалею об этом... э... об этом вторжении. Но его превосходительство...

– Все нормально, Джарви, – прервал его Тарквин, жалея его, так как знал, что этот старый слуга болезненно щепетилен. – Вы как раз будете первым, кто узнает, что я просил руки у мисс де Бернар и что она согласилась стать моей женой.

Джарви выражал свои наилучшие пожелания, в то время как Тарквин подошел к Ровене и взял ее под руку.

– Пойдемте, – мягко сказал он. – Сейчас я отвезу вас домой и переговорю с вашим дядей.

Глаза Ровены округлились.

– В такой поздний час?

– Надеюсь, он извинит меня. Так как я твердо решил жениться на вас перед завтрашним отъездом из Парижа, у нас слишком мало времени.

Первой проснулась тетя Софи, разбуженная появлением возбужденной дочери с важной новостью о помолвке Ровены. То обстоятельство, что было уже почти два часа ночи, не остановило ее от прихода в спальню матери. Все еще нетвердо стоящая на ногах под влиянием настойки опиума, тетя Софи сначала не поняла, о чем ей говорит Мадлон, и только после того, как вызванная наверх Ровена со спокойным видом подтвердила известие о своем намечавшемся замужестве, Софи была вынуждена упасть на подушки и потребовать нашатырный спирт.

– Извини, дорогая, – твердо произнесла она, восстановив утраченное хладнокровие, – я не могу разрешить тебе выйти замуж в кабинете Анри. Это совершенно невозможно – подумать только, что скажут люди!

– Но все поймут, почему они должны были пожениться в такой спешке, – запротестовала Мадлон. – Нет