выдаче ему заграничного паспорта. О мере бешенства, в какое привела императора выходка Столыпина, свидетельствует наложенная им резолюция: «Никогда, никуда». «Эта совершенно исключительная резолюция, – повествует автор вышеуказанных мемуаров, – наделала в свое время много шуму».

«Бородино» опубликовано в пятой за 1837 год книжке «Современника». С этим обстоятельством, очевидно, и связана легенда, будто Пушкин видел и даже хотел напечатать стихи в своем журнале. Цензурное разрешение на шестой номер помечено 2 мая. Автограф не сохранился.

Напоминаю – это те самые поселения, на которых летом 1831 г. произошло восстание военных поселян.

Вольтеровские кресла и низкий, не более шести вершков от пола, диван, обитые красным сафьяном, были для Софьи Николаевны драгоценны, как память о родной матери, первой жене Карамзина. Николай Михайлович приобрел эту элегантную мебель, еще до рождения Сонюшки, для своей первой семейной московской квартиры, женившись на Елизавете Ивановне Протасовой, которая ждала его предложения целых тринадцать лет.

Мария Алексеевна Щербатова (1820–1879), урожденная Штерич. (Основатель рода русских Штеричей, бедный сербский дворянин, вступил в русское подданство при императрице Елизавете Петровне.) Воспитывалась в Петербурге, в семье мачехи своего отца. В 1837 году стараниями воспитательницы Серафимы Ивановны Штерич выдана замуж за князя А.М.Щербатова. Брак не был счастливым. После его смерти – Щербатов умер через год после свадьбы – Мария Алексеевна с сыном Михаилом жила у Серафимы Ивановны. В 1843 году вторично вышла замуж – за дальнего родственника по материнской линии Ивана Лутковского.

«Вы слишком пользуетесь тем, что мы в стране, где дуэль запрещена». – «Это ничего не значит, я весь к вашим услугам» (фр.).

Дмитриева Н.А. Мир искусств. М., 1991.

Чтобы дать читателю возможность следить за ходом дальнейших соображений, напомню и известные слова Лермонтова из того же предисловия ко второму изданию: «Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения… Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар».

Вопросы литературы. 1976. № 4.

Наше предположение: Персия для Печорина – не более чем модное поветрие, – подтверждает сильно нашумевший в свое время (1844) роман Е.Хамар-Дабанова «Проделки на Кавказе». В отличие от главного положительного героя «Проделок…» Александра Пустогородова (тип идеального, ермоловского закала кавказского офицера), Пустогородов-младший, проказник, капризник и убежденный эгоист, приехав от скуки на Северный Кавказ и убедившись, что здешняя жизнь, суровая и простая, ему не по вкусу, скорехонько уезжает куда-то вообще в Персию, причем, так же как и Печорин, не в какой-нибудь там тележке, на перекладных, а «будучи снабжен всем необходимым для путешествия по той стране».

Курьерские скорости простым армейцам не полагались по чину: чтобы укатить из опасного места на курьерских, Печорину пришлось раскошелиться…

Михаилу Глебову выпала горькая честь довезти до Москвы личные вещи и бумаги Михаила Юрьевича и рассказать Лопухиным о его гибели и церемонии похорон. А вот в Петербург со страшной вестью отправился, как свидетельствует Е.А.Верещагина, Алексей Лопухин. От него родные Лермонтова и узнали подробности «трагического происшествия». Смог ли что-нибудь добавить к рассказу Глебова Столыпин-Монго, когда вернулся с Кавказа, неизвестно. Алексей Аркадьевич, как свидетельствуют современники, на вопросы любопытствующих либо не отвечал вовсе, либо говорил, что в истории последней дуэли кузена много неясного.

Белинский – Боткину (16 апреля 1840 г.): «Он (Лермонтов. – А.М.) славно знает по-немецки и Гете почти всего наизусть дует». Белинский по-немецки не знал, в гимназии с грехом пополам перевел две сказки Гауфа, потом, уже в Петербурге, попробовал читать со словарем «Вильгельма Мейстера», но более одной главы не осилил.