дружеской поддержки. Мишель, как рыцарь королевской свиты, будет на корабле Ричарда, фон Райхерт нашел себе приятелей из числа уроженцев Великой Римской империи… – Ну и ладно, сам справлюсь. Делов-то – сиди, поплевывай за борт, жди, когда доберемся до Кипра. Может, на пиратов каких налетим, v buben настучим, развеемся».

И оптимистично настроенный барон де Шательро зашагал за мешком со своим скарбом, дабы заранее подыскать себе подходящее место на «Жемчужине». К его разочарованию, кают на шебеке и в самом деле не имелось – разве что для Беренгарии и ее фрейлин выделили комнатушку на корме. Остальным пассажирам предлагалось располагаться в трюме, разделенном хлипкими перегородками на отдельные закутки, по соседству с запасами пищи и воды.

…Мадам Элеонора, мельком глянув на спутников невестки, пришла к тем же выводам, что и некий Серж Казаков. Только вот реакция старой королевы-матери была прямо противоположной. Стоя ветреным утром 19 октября на мессинской набережной и наблюдая за погрузкой воинства Христова на корабли, госпожа Пуату язвительно поинтересовалась у своего венценосного отпрыска:

– Скажите, мессир сын мой, вы не испытываете никаких опасений за свою молодую жену?

Ричард, занятый мысленным подсчетом старых и новых долгов, не сразу расслышал вопрос матушки. Осознав же, недоуменно пожал плечами:

– Ба! Да что ей может угрожать? Добрый корабль, лучший на всей Сицилии шкипер, два десятка благородных рыцарей, готовых ради нее на все! Она даже девиц каких-то с собой прихватила, так что в пути не заскучает. Я предлагал ей плыть вместе, но Беренгария почему-то не захотела. Оно и к лучшему, думаю. Не будет болтаться под ногами.

Отчасти Львиное Сердце вполне одобрял решение молодой супруги и ее выбор сопровождающих – кое- кого из этих молодых людей, в особенности вот того изящного пухлогубого брюнета, он с удовольствием взял бы на борт собственного нефа. Ну да ничего. В конце концов, верный шевалье де Борн всегда рядом, хоть и порядком поднадоел.

Элеонора возвела очи горе – тонкие намеки никогда не могли пробиться к разуму ее буйного сынка.

– Сын мой, ваше величество, – с поистине ангельским терпением она попробовала еще раз, – я боюсь не за нее, а за вас.

– За меня?! – еще пуще изумился детинушка. – Я денно и нощно окружен лучшими воинами Англии! Да и сам я кое-чего стою. Не нашлось еще рыцаря, который сумел бы выбить меня из седла… гм… ну, до недавнего времени не находилось. А с Танкредом мы еще потягаемся. Так чего же мне опасаться, матушка?

– А того, что в дверях… короной будете цепляться, мессир сын мой, – бросила с досадою королева, в самую последнюю секунду заменив «короной» вертевшееся на языке куда более резкое словцо.

Немного постояли молча. Свежий ветер с моря трепал сиреневое с золотом блио Элеоноры, играл роскошной гривой Ричарда, свистел в оснастке многочисленных нефов. Элеонора старательно восстанавливала душевное равновесие. Ричард напряженно размышлял, как же это возможно, проходя в дверь, зацепиться короной и как связан сей забавный казус с окружением его юной супруги. Наконец королева-мать вновь нарушила молчание, позволив себе осторожную просьбу:

– Ваше величество, умоляю, выслушайте меня. Я разговаривала с… со многими умными и достойными людьми. Это безумное нападение, якобы оплаченное деньгами Кипра, этот топорно исполненный поджог не может быть на самом деле спланирован Исааком Комниным – старый пират сработал бы гораздо тоньше. В любом случае, объявлять войну дружественному трону, основываясь на показаниях трех портовых бродяг…

– Матушка! – страдальчески взревел Ричард, на мгновение оглушив пожилую леди. – Мы уже обсуждали этот вопрос, и я, кажется, достаточно ясно выразил свое мнение! Я сказал единожды и не намерен повторять: Комнин поплатится за свое коварство! И потом, я уже занял у генуэзцев уйму денег под этот поход…

– О Господи, – кротко вздохнула мадам Элеонора. – Тогда все разговоры и впрямь бессмысленны. Раз ты решил, так тому и быть.

Она перевела взгляд на пронзительно-синий горизонт, к которому устремлялись медленно выходящие из бухты суда. Ущерб, нанесенный пожаром, оказался не столь велик, как показалось на первый взгляд. Куда опаснее была причиненная Ричарду обида – интересно, на Кипре уже прослышали, что к их берегам движется крестоносная армада? Должны знать, ведь Исаак Комнин держит своих соглядатаев почти во всех портах Средиземноморья. На следующий день после пожара из гавани по приказу Танкреда не выпустили ни одного корабля, но ведь маленькое суденышко вполне могло ночью выскочить в море.

Элеонора ни за что бы никому не призналась, что испытывает глубокую, режущую сердце печаль. Замысел осуществлялся, но за исполнение приходилось дорого платить. Вряд ли она увидит Ричарда еще раз. Ее безалаберный и воинственный сын думает, что отправляется спасать Гроб Господень – но на самом деле он движется к собственной кончине. Неожиданная заминка с Кипром всего лишь отсрочит задуманное на месяц-другой, но не отвратит задуманного.

«Так надо, – упрямо повторила про себя вдовствующая королева английская. – Ты знала, на что идешь. Поворачивать слишком поздно».

Около недели спустя – находящиеся на борту «Жемчужины» не могли сказать точнее, ибо потеряли счет времени – изрядно потрепанная шебека со сломанной мачтой находилась в пределах некоего крупного острова. Кораблик покачивался на крупной зыби в полнейшем одиночестве – ибо прочие корабли крестоносной эскадры были раскиданы на огромном пространстве от острова Родос до Киликийского побережья.

Причиной тому послужило не вмешательство злых сил и не происки коварных византийцев, но банальный осенний шторм, пришедший со стороны Африки. Не прислушавшийся к словам опытных мореходов Ричард Львиное Сердце на собственном опыте сполна познал всю мощь бушующих морских стихий, и теперь его величественный неф беспомощно болтался южнее Анамурского мыса. Ричард мог сколько угодно яриться и проклинать обстоятельства – это не помогало его кораблю двигаться быстрее. Оставалось только положиться на уверения капитана в том, что через два-три дня впереди покажутся берега Кипра, и надеяться, что прочие нефы тоже сумеют добраться туда.

Легкая и быстрая «Жемчужина», на свою беду, оказалась в этой гонке первой. И теперь у ее экипажа и пассажиров было два выхода: ожидать появления спасительных крестоносных кораблей или, соорудив временный парус, попытаться добраться до берега. Запасов воды и провизии на «Жемчужине» оставалось всего ничего, трюмы по колено заполняла вода, и второй выход казался предпочтительнее.

– Что это за земля? – усталой и измученной Беренгарии до сих пор не верилось в то, что они остались живы. Наваррка, как и ее спутники, мечтала оказаться на суше, и, услышав ответ капитана: «Кипр, госпожа», только безнадежно махнула рукой. Кипр так Кипр. Лучше положиться на милость Господа и причалить здесь, чем и дальше страдать в негостеприимном море.

На исходе дня шебека подстреленной птицей вползла в гавань Лимасола.

С тех пор, как она назвала себя другим именем, Бланке начало казаться, будто она разделилась на двух людей. Выдуманный Реми д'Алье был куда сообразительнее, предприимчивее и отважнее Бланки де Транкавель. Нужно было прислушаться к его словам, позволить вести за собой – и тогда бы она никогда не оказалась в столь плачевном положении. Реми вытащил бы ее, спас, обязательно нашел выход.

Но верх одержала Бланка – девчонка пятнадцати лет, запаниковавшая при виде скачущего отряда и жуткой зверюги, слишком поздно почуявшая близость старшего брата. Теперь она сполна расплачивалась за эти мгновения неуправляемого ужаса.

Сначала пропал скакавший рядом Франческо – когда болота окутал невесть откуда взявшийся туман, они разминулись. Потом в неудачной попытке перепрыгнуть очередную канаву ее сбросил конь. Поднявшись на ноги, напуганное животное ускакало, не обращая внимания на призывы вернуться. Бланка осталась пешей. В серой мгле мимо нее пробегали люди, кто-то дрался, визжа и ругаясь. Однажды совсем рядом промчался страшный черный пес – девушка даже разглядела сквозь мокрую завесь его очертания – но младшая Транкавель его почему-то не заинтересовала.