образов избрал одни немногие исключения, который не изменил ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным ничтожным своим собратьям и, не касаясь земли, весь повергался в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы.

Вдвойне завиден прекрасный удел его: он среди них, как в родной семье: а между тем далеко и громко разносится его слава. Он окурил упоительным куревом людские очи; он чудно польстил им, сокрыв печальное в жизни, показав им прекрасного человека. Все, рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за торжествующей его колесницей». Гоголь.

2 февраля. Мы молодые парни, как и те, что в бой ушли со школьной парты – сквозь липкую свинцовую метель, забыв девчонок, чертежи и карты. Забыв про то, что им семнадцать лет… Ах, годы их юны – как годы наши. Мы молоды, и молодости цвет нам неохота гробить в пыльном марше дорог военных, и, склонившись над водой, в муторном походе, на привале, вдруг узнать, что ты уже седой и опять шагать в чужие дали… Мы молодые парни…

8 февраля. Он выплывал на середину Амура, вставал в лодке, кричал пограничникам: «Эй, кому вы служите? За красную тряпку служите»… – этот человек мой дед по отцу. Он имел добротный дом, десяток коней, около десятка коров, на дворе полно птицы. Вдруг приходили люди, вязали коров за рога и уводили. Бабка в слезы. А дед кричал: «Что проиграл – все мое!» Но снова он брался за дело. «Образумился», – втихомолку говорили свои, и правда – в работе он красив. После мой отец закончил реальное училище в Благовещенске и вернулся домой, взялся сам хозяйствовать. Но Гражданская грянула.

18 марта. И дед по матери был состоятельным – одного молодняка было копыт восемьдесят и более десятка коров. Все поднято собственным горбом. На празднике дед катал жену на тройке по станице в расписной кошевке, его любил станичный атаман, и слава шла от прадеда – прадед был первым грамотеем в Албазине, писарем служил. Но деду не везло на сыновей – бабка рожала одних дочерей. Дед звал их: «Эй, ребята», он гонял девок на работу как парней: мама моя и тетки пилили лес, косили и молотили. На китайской стороне ставили по сто зародов, из них тридцать – отдавали китайцам. Мать нехотя рассказывает, и молчит тетя Таля, и тетя Фаня, и тетя Ляля, и тетя Соня. В прошлом году исполнилось триста лет Албазину. В «Амурской правде» дали статью, в ней упоминаются наши родственники – «кулаки и притеснители». Мама зло возмущается: «У себя в кабале были» – и только.

24 марта. Бабенька рассказывала, что великие князья наезжали в Албазин, Константина принимали хлебом-солью. В Албазине был и амурский войсковой атаман. Бабенька гордилась, что она гуранка – таково прозвище забайкальцев, и научила меня пить затуран, соленый чай.

25 марта. Деда Василия раскулачили, он с горя умер. А дед Димитрий ушел по льду в Китай. Граница не охранялась, да если бы и охранялась, это не остановило бы Димитрия. А мой отец – единственный сын Димитрия – отказался идти вместе с ним, у отца на руках были уже мои старшие брат и сестра. Вскоре родился Вадим. В 1927 году убит Войков, границы закрыли. Димитрий же требовал то рубаху, то сухарей, и стал ругать с лодки советскую власть. Однажды отца словили с поличным, нес передачу Димитрию. Помогаешь? Помогаю, отец же родной. Отца и еще двоих (мама не называет их имен) сослали в Туруханский край.

26 марта. Дед Димитрий будто сгорел от ханшина и на лодке больше никто не выплывал, хотя албазинцев ушло туда немало. Отец позвал мать в Туруханск. Мать купила коня и кибитку, посадила в нее моих братьев и сестру и вниз по Енисею гнала много суток, по ледовой дороге. Это не перескажу, а мама рассказывала (как выли волки за кибиткой) – соседи слушают, онемев.

В Туруханске отец заболел туберкулезом, мама писала в Москву. Разрешили вернуться в Возжаевку (Куйбышевка). Отец пытается работать бухгалтером и лечится. Виноградов, легочник в Свободном, обещает десять лет жизни, но в тридцать седьмом Виноградова арестовали – враг народа. Мне одиннадцать месяцев, я искусственник, Гене 14, Гере 13, Вадиму 12 лет. Отца нет.

27 марта. Албазинские фамилии Тонких, Самсоновы, Сенотрусовы, Птицыны, Косых, Черных. У деда в амбарах хранилось зерно. За стенкой склад магазина, хозяева – китайцы. Мать и сестры прорезали дыру в стене и крючком выкатывали грецкие орехи, в подол и на берег Амура.

3 апреля. Мама считает, что жили «на дурничку» – можно было выучить, если не всех, то половину маминых сестер; но из девяти только тетя Таля и тетя Ляля работают учительницами в младших классах. Но маму уважают важные заказчицы – за ум. Мама бегло читает и красиво пишет. Но иногда упрется и защищает ерунду до крика. В юности мама пела на клиросе станичной церкви, голос сохранился, я люблю казачьи песни, которые помнит мама.

10 апреля. Поют мама и подруги ее так. Свернут, ругнувшись, шитье, очистят большой кухонный стол, тетя Пана и Наталья Павловна, тоже албазинская, купят чекушку, наготовят закуски будто на сто гостей. Выпьют по полрюмки – тут я жду. Сначала будет песня «Туманятся воды», потом «Вот вспыхнуло утро, мы Нерчинск заняли», потом «Скакал казак через долину». И – «Черная шаль». Страшно высоко ведет мама, подруги поскуливают следом: Гляжу как безумный на черную шаль и хладную душу терзает печаль… – в груди у меня екает, охота заплакать, но я держусь, потому что я единственный мужчина. Если здесь топографы, то они приносят гитару, погоны их золотые, молодые лица – и старые песни, – все в чудном хороводе кружится. Утром неохота идти в школу, в школе нудная Валентина обрыдла мне.

12 апреля. Рита Логашева, я привязываюсь к тебе и начинаю потихоньку бояться: ты уедешь во Владивосток, а я останусь один в школе и в городе.

15 апреля. Дед Василий запретил дочерям ходить на всякие собрания. Но мама и сестры однажды в избе рисовали плакат против бога и ночью пронесли его по Албазину. Мама, ты в бога не веришь или веришь? Верю. А зачем плакат носила? Чтобы не заклевали подруги.

Погода с вихрем, – зовет бабенька мою маму. Отец в десять лет усадил ее на Фанзу, молодую кобылицу, без седла. Фанза понесла, мама усидела. Все делала бегом, на высокое крыльцо никогда спокойно не поднималась, а скоком. Как ты, сказала она, смотрю, все скоком.

22 апреля. Час от часу не легче. Отец уходил с дедом Димитрием в Монголию, потом сделал самострел и бежал домой, уговорив деда. Вчера рассказала мать. Дед Василий выдал мать за моего отца против ее желания, но мама скоро полюбила отца – он был работник лихой и пел с мамой ее песни.

В тридцать восьмом зимой отца пришли взять, а у отца шла горлом кровь. Арестовывать приходил албазинский, мама не хочет назвать его фамилию, он работает в органах и сейчас, в Благовещенске.

27июля. Прощание до пяти утра с Ритой, я исцеловал ее. На перроне мы стояли как чужие. Вечером я пошел к Ксении Семеновне и на Сталинской меня схватили спазмы, я шел и ревел как мальчишка, и Ритина мама заплакала. Ксения Семеновна уложила меня в постель, я уснул, провалившись в сон.

29 июля. С Ларисой, старшей сестрой Риты, поедем в Бардагон вожатыми. Балецкий по старой памяти смилостивился, и мы поедем. У меня нет полуботинок, но топограф в экспедиции, я возьму его ботинки, хотя они жмут ногу.

29 августа. Влюбился в Нелку Гроз. Она перешла на второй курс пединститута, ее отправили на практику в пионерлагерь. Она быстро уговорила меня быть смелым, мы спали с ней в углу на койке за пологом. У нее в отряде самые маленькие, они засыпают как убитые. Мы ночью ходим купаться на озеро. Нелка купается голой. В темноте я отворачиваюсь, когда она раздевается и идет в воду. Я иду следом.

Теперь я не знаю, что делать. Пишу Рите и пишу Нелке. Лариса ненавидит меня, это мучает меня.

21 сентября. Вера Васильевна уговорила директрису, та отпустила нас на областные соревнования по волейболу. Я сколотил команду, с которой мы взяли первое место по городу летом: Пашку – сержанта из топографического отряда, Колю Табарчука, лейтенанта из органов, и нас четверо. Приехали в Благовещенск. Идут дожди, а игры на открытой площадке. Мы грязные с головы до пят, чуть не просадили финальную игру, но вылезли на соплях, стали чемпионами области. На предпоследнюю игру пришла Нелка, из-за нее я, может, и бился поехать в Благовещенск. Нелка была с каким-то парнем, держала его за руку, лишь на минуту отошла со мной и сказала, что она любит его со школы и он ее жених. Я опустил голову.

4 октября. Забросил книги. Отрада – спортзал. Тренерую девочек, Вера