Софронъ Артемьичъ самодовольно улыбался.

— Большая непріятность у него вышла, объяснилъ онъ.

— Да-а!… Такъ въ чемъ же состояла эта непріятность?

— Жена у него была, молодая, изъ полекъ-съ — и за этимъ словомъ господинъ Барабашъ ц?ломудренно опустилъ очи, — и, по истин? сказать, — самая нестоющая женщина!… Только онъ къ ней слишкомъ уже большую страсть питалъ, даже, можно сказать, очень глупо съ его стороны. Потому она наконецъ и вовсе покинула его, скрылась… Искалъ онъ ее, ?здилъ, изъ полка вышелъ изъ-за этого самаго, — н?тъ, такъ и пропала, потому, говорятъ, панъ одинъ изъ Витебской губерніи за границу ее съ собой увезъ… Тутъ онъ съ горя и…

— Какъ водится, по-русски! проц?дилъ сквозь зубы Коверзневъ, глядя прищуренными глазами вдаль.

— А такъ точно-съ! подтвердилъ управляющій: — все съ себя до чиста спустилъ; теперь въ мужицкомъ кафтанишк? ходитъ, изволили вид?ть.

— Вы имъ довольны? посл? новаго молчанія спросилъ Валентинъ Алекс?ичъ.

— Что дальше Богъ дастъ, а теперича окром? хорошаго, ничего дурнаго не могу сказать. Л?сникъ настоящій, солидный. Теперь къ нему въ л?съ ни одна душа съ топоромъ не въ?детъ, — потому у него по- военному, дисцыплина...

— Ну, а 'слабость'-же его какъ?

— По всей истин? доложу вамъ, я какъ на это строгъ, и онъ, какъ и прочіе служащіе, это знаетъ, только я, въ бытность его у меня зд?сь, разъ всего зам?тилъ: постомъ д?ло было. Забился онъ въ свою сторожку и три дня не выходилъ…

Они т?мъ временемъ доходили до Дерюгина; ласково помахивали вершинами его старые дубы подъ р?звымъ утреннимъ в?тромъ. Коверзневъ остановился еще разъ:

— Такъ вотъ что: скажите этому вашему капитану, чтобъ онъ взялъ съ собой Дениса… Что, живъ онъ еще?

— Денисъ, егерь! Помилуйте-съ, въ здравіи пребываетъ! Изъ чего у насъ людямъ умирать! даже позволилъ себ? хихикнуть по этому случаю 'солидный' г-нъ Барабашъ.

— Такъ чтобы они вм?ст? отправились на Ситниково и, отъ Мижуева до Крусановской межи, высл?дили съ точностью, не перебрались-ли и д?йствительно козы въ казенную пущу. Досадно было бы! Если-жь н?тъ, я на дняхъ соберусь на нихъ… Народу въ такомъ случа? довольно чтобы было, кликуновъ...

— Слушаю-съ. Не прикажете-ли… Хот?лъ было еще спросить управляющій…

Но баринъ уже исчезъ въ чащ? л?са.

Коверзневъ явился домой уже въ вечеру, съ ягташемъ полнымъ дичи и прорванною въ чащ? курткою. Онъ прошагалъ въ этотъ день верстъ тридцать, не чувствуя ни усталости, ни голода, или, в?рн?е, пересиливая въ себ? то и другое и, какъ всегда, самоуслаждаясь этою 'поб?дою воли надъ физическою природой'. Онъ пооб?далъ дома, при св?чахъ, выпилъ полбутылку портвейна и тотчасъ всл?дъ за об?домъ занялся разборомъ одного изъ н?сколькихъ толстыхъ портфелей, привезенныхъ имъ въ Темный Кутъ. Слово India выгравировано было на м?дной дощечк? надъ замкомъ этого портфеля; въ немъ заключались всякія бумаги, относившіяся во времени пребыванія Боверзнева въ этой стран?, и дневникъ, веденный имъ тамъ въ продолженіе двухъ л?тъ этого пребыванія. Ему давно хот?лось пересмотр?ть свои эти записки и привести въ порядокъ, съ ц?лью издать ихъ на французскомъ, или скор?е еще на англійскомъ язык?, на которомъ, главнымъ образомъ, и ведены были он?. 'По-русски кто ихъ читать станетъ!' разсудилъ онъ давно… Съ этою ц?лью онъ собственно и прі?халъ въ Темный Кутъ, гд? полн?йшее уединеніе и тишина обезпечены были ему 'в?рн?е, ч?мъ въ какихъ-нибудь развалинахъ Мемфиса'…

Этотъ трудъ такъ занялъ его, что онъ ни на другой, ни въ посл?дующіе дни не ходилъ на охоту, а писалъ весь день въ комнат?, съ закрытыми съ утра ставнями, — онъ никогда иначе не принимался за перо, при св?т? двухъ спермацетовыхъ св?чей подъ темнымъ абажуромъ. Привычки его были изв?стны и, кром? слуги его итальянца, — готовившаго ему и об?дать, и какъ-то изловчавшагося подавать этотъ об?дъ горячимъ въ какіе бы необычные часы ни потребовалъ его Коверзневъ, — ни единая душа въ Темномъ Кут? и не пыталась проникнуть въ нему.

На четвертый день онъ проснулся съ н?сколько тяжелой головой, отворилъ свои ставни и окна… Утро стояло великол?пное и по лазуревому небу ходили облака, игра которыхъ ни въ какой стран? міра не казалась почему-то Валентину Алекс?ичу такою красивою и разнообразною, какъ въ родной сторон?.

Онъ оперся локтями на подоконникъ и сталъ гляд?ть…

Облака подымались какъ горы, одна другой выше, съ сн?говыми вершинами и св?тлыми озерами, омывающими ихъ темныя подножья; зубчатая башня вис?ла надъ пропастью, драконъ съ чешуйчатымъ хребтомъ тянулся, раз?вая все шире и шире бездонную пасть…

— А тамъ будто какое-то стадо готовится свергнуться внизъ, говорилъ самъ себ? Коверзневъ, невольно улыбаясь…

Фантастическое стадо напомнило ему козъ, на которыхъ собирался онъ охотиться въ Сотников?. Онъ отошелъ отъ окна, позвонилъ и вышедшему на звонъ итальянцу приказалъ позвать Барабаша.

Господинъ Барабашъ вошелъ съ зам?тно возбужденнымъ выраженіемъ въ поступи и лиц?. Очки его были подняты на лобъ, что для подчиненныхъ его всегда служило признакомъ ближайшей распеканціи.

Коверзневъ, при вид? этихъ поднятыхъ очковъ, почуялъ, въ свою очередь, что управляющаго его постигла, должно быть, какая-нибудь неожиданная 'манифестація'…

Д?ло съ первыхъ словъ объяснилось.

Приказанія Валентина Алекс?ича не могли быть исполнены до сихъ поръ. Денисъ, егерь, зашибъ себ? ногу и встать не можетъ, — а капитанъ лежитъ третій день въ л?су, въ своей сторожк?, 'не въ своемъ вид?', и 'волкомъ воетъ'. Софронъ Артемьичъ послалъ къ нему сначала своего конторщика, а зат?мъ собственной особой отправился на ув?щаніе его, но встр?ченъ былъ самъ такими ругательствами, что, 'какъ Валентину Алекс?ичу угодно, а онъ даже безъ всякой иллюзіи не въ силахъ этого вытерп?ть'.

— И какой онъ себ? ни будь капитанъ, говорилъ уже съ азартомъ оскорбленный управляющій, — а какъ я его, могу сказать, изъ грязи вытащилъ, потому челов?къ до того опустилъ себя, что даже угла себ? не им?лъ, подъ заборами валялся, такъ, что даже его въ себ? на квартиру никто пущать не хот?лъ, когда изъ Чепурова выгнали его за самое за это…

Потокомъ лились теперь вс? эти пункты обвиненія изъ разгн?ванныхъ устъ Софрона Артемьича, совершенно позабывшаго, какъ три дня назадъ рекомендовалъ онъ барину капитана 'челов?комъ съ правиломъ'.

Коверзневъ слушалъ его молча и внимательно.

— Вы его взяли, вы вольны его и отпустить, если онъ оказывается негодяемъ, сказалъ онъ, — но вы мн?, кажется, говорили, что онъ 'солидный', усердный и совершенно 'чистый' челов?къ?

— Это точно, согласился сконфуженный Софронъ Артемьичъ, — а только какъ вамъ угодно…

— И говорили еще, не далъ ему продолжать Валентинъ Алекс?ичъ, — что съ т?хъ поръ, какъ онъ въ вамъ поступилъ, вы его въ слабости зам?тили всего одинъ разъ?

— Разъ, постомъ, справедливо-съ… такъ в?дь тогда онъ смиренъ лежалъ, посп?шилъ возразить управляющій, зам?чая по тону барина, что онъ какъ бы стоитъ на сторон? его обидчика, — а теперича онъ, какъ зв?рь какой, даже безъ всякой линіи, можно сказать… Мн? что-же-съ, примолвилъ Барабашъ, — въ нашей должности, изв?стно, каждый часъ долженъ ждать себ? непріятностей, особенно когда въ теб? сов?сть… А только собственно что я, какъ преданный слуга вамъ и съ измальства еще маменьк? вашей служилъ, что он? благод?тельницей мн?, можно сказать, были, — такъ, какъ вамъ угодно, Валентинъ Алекс?ичъ, а такихъ словъ про васъ, какъ моего дов?рителя, никогда терп?ть не могу-съ! …