телефон молчит. Она не приходит. Что могло случиться – я не понимаю. Мы были так близки друг другу…

Гуров не стал объяснять, что могло случиться. С практической стороны такой расклад его даже устраивал. Он подтверждал версию о причастности Анастасии к похищению и позволял сократить число версий сразу на треть, потому что в таком случае почти наверняка отпадал вариант с вороватой уборщицей. Но Грязнову Гуров ничего этого говорить не стал. Не стал он и говорить слов утешения, не желая, чтобы Владимир Леонидович тешил себя пустыми надеждами. В любом случае незнакомая девушка Анастасия была непростой штучкой, и вряд ли хоть и недотепистому, но порядочному человеку стоило связывать с ней свою судьбу.

– И как вы добирались до ее дома? – поинтересовался Гуров, когда они все уселись в машину. – Пешком? Брали такси?

– Нет, мы ехали автобусом, – с некоторым смущением сказал Грязнов. – Настя не захотела в этот раз ехать на такси. Да и автобус попался удобный. Я даже удивился – так мало народу. В Москве такого не увидишь.

– Это уже лучше, – заметил Гуров. – Автобусы в идеале придерживаются определенного маршрута. Если вы помните номер этого автобуса, нам будет нетрудно определить направление.

– Да-да, я помню! – с жаром сказал Грязнов. – Это был восемнадцатый номер! И ехали мы до остановки Петровская. Это я тоже помню точно.

– Ну и отлично! – сказал Гуров. – Это совсем упрощает дело.

Как проехать до Петровской, удалось выяснить без труда. Оказалось, почти на самом конце города. Пока ехали, выяснилась еще одна любопытная деталь. Город Болеславль на окраинах выглядел отнюдь не так приветливо, как со своей парадной стороны. Здесь было тесно, пыльно, не очень зелено, в подворотнях болтались пьяные, почти на каждом перекрестке были вырыты какие-то ямы, обнесенные наспех сколоченной изгородью, и постоянно возникали пробки, потому что именно здесь двигались транзитные грузовики, которых не пускали через центр города. Улицы с утра уже были загазованы и будто плавали в синеватом тумане. Как ни странно, но эта картина удивила даже Владимира Леонидовича.

– А что, когда вы здесь были, все выглядело иначе? – поинтересовался Гуров.

– Да нет, кажется, все так и было, – неуверенно ответил Грязнов. – Но почему-то в тот раз это не так бросалось в глаза.

– Ну это-то понятно! – тоном знатока сказал Крячко. – Влюбленные всегда видят жизнь через розовые очки.

– Да, я мало обращал внимание на окружающее, – со вздохом признался Грязнов. – За это и поплатился. А… скажите, это в самом деле реально – найти мой кейс?

– Мы нереальными делами не занимаемся, – важно заявил Крячко. – Мы реалисты до мозга костей. Другой вопрос – в каком виде мы его найдем.

– Какой ужас! – проговорил Грязнов, бледнея. – Я только подумаю, что будет, когда мое руководство узнает…

– Кстати, оно вас пока не беспокоило? – поинтересовался Гуров. – Возможно, им захотелось узнать, как вы тут поживаете, навестили ли свой филиал, ну и так далее…

– Да, они звонили, справлялись, – упавшим голосом сказал Грязнов. – Пришлось врать. В филиал я пока, можно сказать, и не заглядывал. Так только – на бегу. Пообещал зайти завтра и не зашел, конечно. А уже три дня я вообще не включаю телефон, потому что долго врать я не могу. У меня не получается. Меня сразу раскусят.

– Тяжелое у вас положение, – заметил Гуров. – Но и у нас не лучше. Мы ведь, в некотором роде, тоже притворяемся. И поскольку действуем мы практически неофициально, то руки у нас связаны. Было бы с вашей стороны заявление, было бы возбуждено уголовное дело, и все было бы по-другому.

– По-другому я погиб, – быстро сказал Грязнов.

– Это, Лева, как посмотреть, – возразил Крячко. – Где-то связаны, а где-то, наоборот, развязаны. Чем и хороша работа частного сыщика, что никто ему не указ. Не нужно на все испрашивать согласие вышестоящих инстанций.

– Так недолго и лицензии лишиться!

– Так ведь у нас ее и нет, лицензии этой! – радостно захохотал Крячко. – Чего нам лишаться? И вообще, это все Петр затеял – пускай в случае чего и прикрывает.

– Ладно, кончай трепаться, – сдержанно сказал Гуров. – Человек черт знает что о нас может подумать. Лучше поговорим о конкретных вещах. Вы узнаете эти места, Владимир Леонидович? Кажется, впереди остановка, и, как я подозреваю, именно Петровская.

– Да-да, очень похоже, – подхватил Грязнов. – А теперь, по-моему, нужно повернуть направо.

Он старался держаться уверенно, опасаясь, видимо, что иначе его примут за полного придурка, но найти нужный дом ему удалось далеко не сразу. Они минут двадцать кружили по унылому микрорайону среди похожих друг на друга как две капли воды пятиэтажек, пока Грязнов наконец не указал на один из домов, два подъезда которого были оборудованы домофонами, а два стояли по старинке – с распахнутыми настежь, перекосившимися и исцарапанными вдоль и поперек дверями.

– Кажется, он! – сказал Владимир Леонидович, но в голосе его не было уверенности. – Я помню вот это сочетание. Два подъезда с домофонами, а два просто так… Мы заходили в тот крайний, где домофона не было. Пятьдесят вторая квартира. Нет, в самом деле, этот дом очень похож.

– Ну что же, – заключил Гуров, ставя машину на ручник. – Надо проверить. Естественно, проверять пойдете вы, Владимир Леонидович. А мы с коллегой будем вас страховать. Так, на всякий случай… Предупреждаю вас, если заметите что-нибудь подозрительное, постарайтесь сразу дать нам знать. Мы будем рядом. Какой-нибудь знак… Ну, например, почешите затылок.

– Знак, это я понимаю, – сказал Грязнов. – Но что может быть подозрительным в обычной квартире? Я не представляю. Это же не малина какая-нибудь. И в Анастасии абсолютно ничего нет подозрительного. Ну, кроме, пожалуй, той ее подруги… Она сразу мне не понравилась.