СИЙМ И ХОБОТОК ЕДУТ В ГОСТИ
Папа пришел домой в хорошем настроении и сказал:
– Сийм, я знаю, что мы будем делать, а ты не знаешь!
– Скажи, папа, что мы будем делать, скажи! – воскликнул Сийм.
– Мы поедем в Виймси навестить бабушку.
– Я тоже поеду?
– Ты тоже.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
Сийм закричал от радости.
Хоботок сразу понял, что ехать навещать бабушку – это очень хорошо. Он стал клянчить:
– Возьмите меня с собой. Возьмите меня. Я не видел еще ни одной бабушки.
Сийм ответил:
– Хорошо, мы возьмем тебя с собой, если ты не будешь озорничать.
Теперь от радости закричал Хоботок. Он немного покричал, а потом помчался на кухню и затрубил:
– Мама, мама, мы едем навестить бабушку. Мы тебя тоже возьмем с собой, если ты не будешь озорничать.
– Меня все равно возьмут, – ответила мама, – а тебя еще могут и дома оставить, если ты так оглушительнобудешь трубить.
Хоботок вернулся в комнату на цыпочках.
Папа и Сийм сидели и разговаривали. Сийм сказал:
– Возьмем с собой торт и зонтик.
– Нет, зонтик брать не будем, – возразил папа. – На небе ни единого облачка, ни даже малюсенького облачонка. Сам взгляни, если не веришь.
Сийм не стал смотреть, а только сказал:
– У нас-то дождь не идет, это я и сам знаю, а в Виймси идет. Разве ты не помнишь, как промокли мои сандалетки, когда мы однажды ездили в Виймси… Вспомнил, да? Нам еще тогда встретилась маленькая пятнистая собачка, а с ней была тетя, и она лаяла на нас.
– Почему тетя лаяла на вас? – спросил Хоботок.
– Глупый, лаяла не тетя, а маленькая пятнистая собачка.
Хоботку совсем не понравилось, что его назвали глупым. И в этом нет ничего удивительного, потому что даже взрослому человеку не нравится, если кто-нибудь назовет его глупым. Хоботок сказал:
– Я вообще не знаю, что значит 'лаяла', мне этого еще никто не объяснял.
Сийм стал объяснять:
– Собаки не могут говорить, потому что у них четыре лапы и хвост. Они могут только лаять: гав-гав-гав!
Папа сказал:
– Не все собаки лают гав-гав-гав. Так лают только большие пятнистые собаки с длинным хвостом. Большие черные собаки с длинным хвостом лают рав-рав-рав, а маленькие черные собачки с длинным хвостом лают тяв-тяв-тяв, а маленькие рыжие собаки с длинным хвостом лают ряв-ряв-ряв.
– А большие рыжие собаки с коротким хвостом лают вав-вав-вав? Да, папа?
– Именно так. А маленькие пятнистые с длинным хвостом – вяв-вяв- вяв.
Хоботок смотрел и слушал, как Сийм с папой друг перед другом лают. Вначале это смешило его, он даже попробовал полаять вместе с ними. Он поднял хвост и хобот и залаял:
– Тяв-ряв-вяв!
Но тут на него напал страх: рычание и урчание стало очень громким. Сийм и папа вдруг перестали быть похожими на себя: они покрылись шерстью и у них удлинились носы, как будто у собак.
– Не надо больше лаять! Я не хочу! – закричал Хоботок.
Но его никто не послушался. Бедняга Хоботок так перепугался, что чуть не залез под кровать. Но тут, к счастью, пришла мама и сказала:
– С такой сворой дворняжек я никуда не поеду.
Теперь уже испугались папа с Сиймом, перестали быть собаками и побежали в ванную комнату, потому что мама никогда не берет с собой тех, у кого немытые уши и зубы.
Хоботок понесся вслед за ними. Ведь ему предстояло, кроме всего, отмыть еще и свой длинный хобот.
В автобусе Сийм усадил к себе на колени Хоботка. Мама усадила к себе торт. А папе некого было сажать, поэтому он был очень удручен. Но ни Сийму, ни Хоботку некогда было его утешать, потому что они должны были смотреть в окошко.
В автобусное окошко смотреть гораздо интереснее, чем в комнатное. Когда смотришь в комнатное, то двигаются только машины, и люди чуточку двигаются, а когда смотришь в автобусное, то двигаются дома и столбы, и сама улица двигается. Дома, которые стоят на месте, скучные.
