найдешь Василевского. Спрячь его так, чтобы ни одна собака не нашла. Хоть в кислоте раствори. Менты сейчас ищут убийц твоих «горе-киллеров», вышли на некую лесопилку в Абрамцево. К сожалению, мне не известны все подробности. Но вряд ли таксист из Балашихи связан с лесопильным делом, так что мы практически ничем не рискуем.

– Ты так считаешь? А как же твое предложение исчезнуть? Исчезнуть с таким дерьмом на хвосте? И потом, один Василевский не решает проблемы. Остаются еще химики.

– Химики еще долго не смогут давать полноценных показаний. Один из них вообще вряд ли оправится. В любом случае, с Тумановым они дела не имели. Все шло в основном через Василевского. Сейчас – это ключевая фигура. Но он заигрался и наделал кучу ошибок. Возможно, кто-то им управляет.

– Тогда это дело не простое. Я возьму с собой ребят. И мне нужны деньги. За грязную работу нужно платить. Сам я больше и пальцем не пошевелю.

– Не хочешь таскать дерьмо на хвосте? – с иронией спросил Координатор. – А как же быть с Безугловым? С тем громилой, которого ты так ловко нанизал на нож особой заточки?

– Это было в последний раз, – твердо сказал Нарышкин. – Больше я этим не занимаюсь, заруби себе на носу. А этот нож... Свидетелей нет. Пальцы на нем сам знаешь чьи...

– Это верно, – кивнул Координатор. – Только не думай, что я настолько прост. Я заранее принял некоторые меры, чтобы ты не забывал о рамках, в которые мы все вынуждены себя ставить. Нож этот не простой. Это коллекционный нож из набора, привезен из далекой Сербии. Ты ведь бывал в Сербии, есть в твоей биографии такой факт?.. Ну и отлично! Если вздумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, я найду способ оставшиеся ножи переправить в твое жилище. В случае обыска к тебе появятся очень неприятные вопросы. Откуда у вас это? А вы бывали в Сербии? А вы не устраивались ремонтным рабочим в ресторан «Малина»? Чувствуешь, как зыбка земля, на которой мы все стоим? Достаточно вытянуть один камешек...

– Ах, ты гнида... – в бессильной злобе пробормотал Нарышкин, поедая глазами фигуру на заднем сиденье.

– Без эмоций, пожалуйста! Это всего лишь предосторожность. Чтобы ты не зарывался. Я же слушал твою критику.

– Ладно, я поищу твоего таксиста, – с отвращением сказал Нарышкин. – Но мне нужны деньги.

– Вот тебе адрес, – Координатор перекинул через сиденье сложенный вдвое листок. – А вот тебе деньги. Здесь пока шесть кусков.

– И все?!

– На бензин доехать до Балашихи хватит, – отрезал Координатор. – А дальше явишься ко мне в загородный дом, как сделаешь дело. Там получишь остальное. К тому времени я надеюсь выбить из Туманова по крайней мере половину гонорара. Но если Василевский будет жив...

– Если он там, где ты думаешь, можешь заказывать поминальную молитву, – мрачно пообещал Нарышкин. – Похоже, мне и в самом деле нужно рвать отсюда когти.

– Да, только не нанимай больше идиотов в кожаных куртках. Делай все сам. Тебя я уважаю, но нужно признать, что твои знакомые не отличаются интеллектом.

– Тормоз и Веник пойдут со мной! – упрямо заявил Нарышкин.

– Ну, твое дело, – сказал, подумав, Координатор. – Объективно говоря, в одиночку будет сложно, но ты должен понимать, что никаких следов после вас остаться не должно. Мы и так уже наследили.

– Я смотрю, кое-какие следы ты сам хранишь как дорогую реликвию, – недобро усмехнулся Нарышкин. – Откуда у тебя сербские ножи?

– Неважно. Оставил на память один покойник. Тебя это не должно сейчас волновать. Тебе важно Василевского найти, – сказал Координатор, и вдруг у него вырвалось то, что он, видимо, давно носил в себе. – Честно говоря, я полагал, что этот кретин после разговора с адвокатшей и Всеволодом не рискнет здесь крутиться и уберется куда-нибудь подальше. Рассчитывал обойтись малой кровью. Увы!

– Слишком много ты рассчитываешь, Координатор! – с тихой издевкой заметил Нарышкин. – Только твои задумки в жизни немного иначе выглядят, чем в твоей голове. К сожалению.

– Исполнители хреновые, – сухо сказал Координатор и вышел из машины.

Его фигура быстро скрылась в темноте. Нарышкин посмотрел вслед ушедшему. В груди у него нарастало ощущение, похожее на многодневную усталость. Такое чувство иногда настигало его в Сербии, где он много лет назад зарабатывал деньги с оружием в руках. Детство в жопе играло. О смерти не думал. О жизни тем более. И денег заработал с гулькин нос. Все потом прогулял. И вообще как-то постоянно ему не везло с этим делом. В армию вернулся – не прижился, бизнесом занялся – прогорел в два счета, и все так. Докатился наконец, на Координатора работает. Этот тоже большие деньги обещал, а на деле... Надо же, что с ножами придумал, гад! То-то он тогда настаивал, чтобы я именно этот нож на стол в ресторане подложил! Ничего без расчета не делает, координатор!

Впрочем, рвать волосы на голове и посыпать ее пеплом – занятие бессмысленное и бесперспективное. Нарышкин сам понимал, что, не выведя из игры Василевского, нельзя рассчитывать на успешное завершение дела.

Он достал мобильник – пришлось купить новый взамен погибшего – и набрал номер Веника.

– Это я, – злым голосом сообщил он. – Чем занят? Телевизор? Это хорошо. Но у меня для тебя занятие получше имеется. Запоминай адрес! Не записывай, а запоминай, кретин! Про него ни одна душа знать не должна. Поедешь сейчас туда, но аккуратно. Твоя задача выяснить, кто живет в доме, сколько человек, чем заняты, где тачка – все, одним словом. Тебя никто не должен видеть. Мне потом отзвонишься. И будь готов как пионер, понял?

Веник с неохотой, но покорно сказал, что понял.

– Действуй!

Нарышкин сложил мобильник и завел машину. «В Кузьминках, небось, топтуна у дома выставили? – подумал он. – Гуров, гад!.. Или у него сейчас своих проблем хватает? Ну, так он не один. Хотя у ментов теперь тоже, как у людей, – если ты падаешь, то тебя еще подтолкнут по-приятельски... Но рисковать не будем все равно».

Он остановил машину за два квартала от дома и оставшуюся часть пути проделал пешком. В сквере постоял немного, прислушиваясь и приглядываясь. Признаков слежки не было видно. Нарышкин вошел в дом и поднялся в квартиру. Не было никого и на лестнице. Стараясь не шуметь, он вошел в квартиру и задернул все шторы. Включив ночник, поужинал холодными макаронами. К полуночи зазвонил телефон. Докладывал Веник.

– Я все узнал, – сообщил он. – Живет тут один хрен. Соседи его не любят. Наглый, говорят, эгоист и единоличник. С утра выезжает на своей тачке и гоняет весь день по городу, а то и в Москву.

– Сейчас-то он что делает? Дома?

– Где же ему быть? Сначала свет в окне горел, теперь не горит. Спать завалился.

– Он один? Не заметил там никого больше?

– Не похоже, чтобы там еще кто-то был. Кажется, один. Машину в гараж загнал. Так что, думаю, будет дрыхнуть до утра.

– Вокруг все спокойно? Значит, сиди там, глаз с него не спускай. Сейчас мы к тебе подъедем.

Сразу после разговора Нарышкин позвонил Тормозу и разбудил его.

– Хочешь отомстить тому хрену, который отделал вас с Павленко в лаборатории? Собирайся. Я сейчас за тобой заскочу.

Затем Нарышкин собрал все самое необходимое и покинул квартиру. Улицы погружались в сон. Погода портилась. Теперь и здесь поднялся ветер и пахло дождем. Деревья в скверах шумели. Добираясь до оставленной в двух кварталах от дома машины, Нарышкин чутко прислушивался к каждому звуку. Но, кажется, милиция, пока решила оставить его в покое. Наверное, еще не решили, какой подход к нему применить.

Тормоз спросонья был зол и мрачен. Усевшись в машину, он сразу зажег сигарету и принялся молча дымить, исподлобья глядя на проносящиеся мимо уличные фонари и пылающие рекламы. Нарышкин не надоедал ему разговорами, но когда уже подъезжали к Балашихе, предупредил:

– Все должно быть тихо. И никаких отпечатков. После этого нам всем придется надолго уйти на дно.

– Сначала я порву этого таксиста на ремни, – пообещал Тормоз. – Затолкаю ему в пасть его