– Я рад, что вы снова здесь!

Встреча оказалась радушнее, чем в прошлый раз. Неужели Крячко прав и он, Гуров, обладает скрытой способностью находить общий язык с неуравновешенными и нестандартными личностями?

– О чем вы хотели поговорить со мной, Владимир Григорьевич? – сдержанно произнес оперативник.

– Зайдемте в кабинет, – предложил Сидько. – Там сейчас никого нет, и я, можно сказать, полноправный хозяин.

Он посторонился, пропуская вперед Гурова. При этом по въевшейся привычке подергал мочку левого уха. Полковник переступил порог и сел на свободный стул, закинув ногу на ногу.

– Слушаю вас.

– Прежде всего я хотел извиниться. – Сидько поморщился, занимая привычное место напротив своего компьютера, экран которого на этот раз был погашен. – Я вел себя как размазня… Ну, одним словом, недостойно мужчины. Позволил себе слабость наболтать лишнего… Глупо вышло, честное слово. И я не хочу, чтобы вы…

– Вы звонили мне по этому поводу? – Гуров сдвинул брови к переносице, но это не произвело на Владимира должного впечатления.

Напротив, он рассмеялся. Нервно и неестественно.

– Нет, что вы. Конечно, нет. Я не стал бы названивать вам так часто и не жаждал бы встречи…

– Тогда, может быть, перейдете к сути, – в очередной раз прервал его словоизлияния Гуров.

– Да. – Сидько кивнул и доставил новое беспокойство своей многострадальной мочке. – Один момент, полковник. Дело, собственно, вот в чем. После разговора с вами я много думал о Свете. Вспоминал ее подруг, круг знакомых… Вернее, пытался вспомнить. И кое-что все-таки всплыло у меня в памяти. Как я уже говорил вам сегодня, я был далеко не идеальным отцом, и со Светкой мы виделись редко. То я весь в работе, до поздней ночи засиживаюсь тут, в редакции, то она где-то гуляет. Порой и ночевать, бывало, не приходила. И так получилось… – Он на мгновение запнулся. – Так получилось, что я не сразу заметил исчезновение дочери.

– То есть? – подозрительно переспросил Гуров.

– Ну, то есть я не могу сказать, когда точно этот произошло… В какой день. Понимаете? Прошло несколько дней, и я обратил внимание на то, что Светка не расходует продукты… Черт! Не знаю, как это объяснить.

– Но я вас понял. – Гуров поспешил предотвратить нервную вспышку собеседника. – Вы поняли, что Света давно не появляется дома, по каким-то внешним признакам и лишь тогда озаботились ее судьбой. Я верно все сформулировал?

– В некотором роде да. Верно. Но дело даже не в этом. – Сидько оглянулся по сторонам и, убедившись в том, что они с Гуровым в кабинете действительно одни, полез в карман за сигаретами и закурил. – Я вспомнил, что приблизительно в это самое время… Ну, в какой-то из тех дней… Мне звонила Оксана, одна из подруг дочери, спрашивала Свету. Я был как раз на работе, что-то не клеилось. Я не помню, что именно… Неважно. Я спросил ее еще тогда, почему она звонит мне на работу, а не домой, не Светке на мобильный. И она ответила, что дома моей дочери нет, а мобильный все время недоступен. Она, дескать, беспокоится о судьбе подруги, потому как последний раз ее видела давно и при немного странных обстоятельствах… Да- да, она так и сказала: «При немного странных обстоятельствах». Но тогда я не придал значения ее словам. Просто послал подальше… Я считал, что Света сама даст о себе знать, если захочет. Мне ли, подругам ли… Короче, я и про звонок этот забыл, но сегодня, после нашего разговора…

– Вспомнили, – подсказал Гуров.

– Вспомнил, – эхом откликнулся Сидько.

– Кто эта девушка? Вы ее знаете? Фамилию? Адрес?

– Оксана училась вместе со Светой в школе. – Журналист часто затягивался и шумно выпускал дым в сторону распахнутой форточки. – Ее фамилия Абросимова. Адреса я ее не знал. Но смотался домой и нашел в записной книжке Светланы телефон Абросимовой. Я позвонил ей… Она, как выяснилось, ездила с родителями в Сочи. Отпуск или что там, я не знаю… Короче, так получилось, что я звоню ей, а она как раз сходит с поезда. Сегодня… Да вот буквально меньше часа тому назад. Про Светку ни ухом ни рылом. – Щека Владимира нервно задергалась. – Спрашивает, нашлась ли ее подруга, где пропадала, почему не звонила и, дескать, как ныне поживает. Я ей говорю, что собираюсь пообщаться с ней на эту тему. Она насторожилась, понятно. Но сказала, что к четырем уже будет дома и…

Гуров взглянул на свои наручные часы. Без пятнадцати четыре. То, что рассказывал сейчас Сидько, чрезвычайно заинтересовало полковника. Персона Оксаны Абросимовой и ее заявление о том, что последний раз она видела подругу «при немного странных обстоятельствах», заслуживали того, чтобы навестить ее и поговорить на эту тему. Похоже, что в этом мысли оперативника и журналиста сошлись, потому как Владимир энергично закивал и, вытянув руку, бесцеремонно загасил окурок о край стола. Поднялся на ноги и швырнул его в открытую форточку.

– Поэтому я и говорю, что вы чертовски вовремя, полковник. Думал, если вы не приедете и мне не удастся связаться с вами по телефону лично, поеду к Оксане сам. Один. Но теперь мы можем навестить ее вместе.

При последнем изречении Сидько Гуров снова нахмурился, и тот, заметив эту реакцию, поспешно добавил ко всему вышесказанному:

– Нет-нет, товарищ полковник. Непременно вместе. В конце концов, речь идет о моей дочери. Это раз… И во-вторых, я – человек профессиональный. Я – журналист.

Позиция Сидько Гурову и без всех этих объяснений была предельно ясна и понятна. При всем желании удержать его сейчас на месте не удастся. Не с Гуровым, так своим ходом, но он тоже отправится к Оксане Абросимовой для беседы. А то и вовсе не сообщит сотруднику уголовного розыска адрес свидетельницы. Гуров, конечно, отыщет ее рано или поздно, но это займет куда больше времени.

– Хорошо, – качнул головой полковник в знак согласия и поднялся на ноги, – поедем.

Сидько вскочил следом за ним.