представления, откуда ты. С чего это вдруг я должен верить, что ты из ментуры?

– Не лепи горбатого, пацан. – Гуров невольно перешел на привычный для слуха неприятеля сленг. – И кончай препираться. Брось пушку, и поговорим нормально. Чего ты боишься?

Сначала из ниши показалась рука с оружием. Причем парень держал пистолет за дуло, как бы демонстрируя тот факт, что у него нет дурных намерений в отношении Гурова. Однако полковник не расслаблялся. Качок неспешно вышел, держа обе вытянутые руки прямо перед собой.

– Пушку на пол, – приказал Гуров.

– Может, сначала столкуемся? – предложил парень.

– О чем?

– О моей дальнейшей судьбе. Как насчет того, чтобы отпустить меня на все четыре стороны?

Гуров отрицательно покачал головой, но тут же немного сменил дипломатию и душевно произнес:

– Не вижу в этом никакого смысла. Допустим, я отпущу тебя, и что дальше? «Местардж» уже полностью на крючке. Его песенка спета. Так же, как и Бесшапошникова, и Елисеева. – Гуров очень кстати вспомнил упомянутую в разговоре с Минаевым фамилию и заметил, какое впечатление она произвела на стоящего перед ним парня. – Будет облава. И тех, кого не положат, заметут. А если ты сейчас ударишься в бега, то твои же и сочтут, что ты их выдал. А я… Я мог бы оказать тебе содействие. Предоставить защиту, а затем и замолвить словечко перед кем нужно. Понимаешь меня?…

По глазам качка полковник видел, что его туманная речь тому не совсем понятна. То ли он не верил Гурову, то ли… Одним словом, неизвестно, чем бы закончились между ними эти переговоры и бросил бы парень оружие на пол, но вмешательство его товарища с простреленным локтем внесло в ситуацию коррективы.

Воспользовавшись тем, что внимание Гурова рассредоточилось, он чуть переместился в сторону и оказался рядом с пистолетом, который обронил длинноволосый. Парню оставалось сделать до него один стремительный бросок. Он встал на колени, но в эту секунду Гуров просчитал его намерение и сместил дуло «штайра» вниз.

– Лежи спокойно и не дергайся!

Качок перед ним подбросил пистолет вверх и тут же поймал его, но уже не за дуло, а за рукоятку. Палец скользнул к курку. Полковник выстрелил раньше, чем успел проанализировать для себя ситуацию. Сработал годами выработанный на службе в управлении рефлекс. Качок замер, как парализованный. Его рот распахнулся в немом крике, затем из него вырвался поток крови, и парень стал заваливаться набок. Он рухнул плашмя, взметнув с пола маленькое облачко пыли. Пистолет так и остался зажатым в руке.

– Вот, черт! – с чувством ругнулся полковник. – А ведь я действительно хотел договориться с ним полюбовно. И, возможно, это получилось, если бы… – Он повернул голову к единственному оставшемуся в живых из тех, кому было поручено сторожить персону Гурова на выходе из котельной. – Вставай, герой. Чего ты разлегся? У тебя же не нога прострелена.

Парень продолжал сидеть, тупо таращась на сыщика.

– Вставай-вставай. – Гуров помахал «штайром». – Только не надо больше строить из себя камикадзе. Посмотри, что случилось с твоими приятелями, и сделай выводы. Надеюсь, они будут правильными.

Парень осторожно поднялся на ноги и опасливо отступил от Гурова к стене. Полковник внимательно окинул его взглядом с головы до ног. Удовлетворенно кивнул.

– Годится. Раздевайся, сынок.

– Что? – Тот опешил, и глаза его при этом сделались еще более испуганным. – Вы с ума сошли? Я никогда не позволю… Лучше уж сразу убейте меня…

Гуров улыбнулся.

– Запомни, я никогда никого не убиваю без веских на то оснований. Только если этот кто-то покушается на мою жизнь. Но ты ведь не собираешься этого делать?

– Нет, но я…

– Ничем таким, о чем ты подумал, я с тобой заниматься не собираюсь. Я не извращенец. Раздевайся. Мне нужны твои шмотки.

Осознав, что его чести ничто не угрожает, парень стал неспешно разоблачаться. Сняв брюки, рубашку и ботинки, он бросил все это к ногам полковника. Прижался к стене, стоя в одних трусах и носках. Гуров вынул из брюк ремень и отложил его в сторону.

– Это тебе, – сказал он.

– В каком смысле? – не понял парнишка.

– Сейчас узнаешь. – Гуров по-солдатски быстро оделся и, взяв ремень в руки, приказал парню: – Ложись на спину, подними ноги, а руки заведи под задницу. Я не хочу, чтобы ты и дальше доставлял неприятности самому себе. Пару часов как-нибудь продержишься, а потом за тобой приедут.

– Я не могу, – тот понял, какая участь его ожидает. – У меня прострелен локоть…

– Я знаю. Но не бойся, ничего с тобой не случится. Давай, ложись. Я и так потратил на тебя слишком много времени.

Парню ничего не оставалось, как подчиниться. Гуров связал его ремнем так, что тот не мог даже пошевелиться.

– Отдыхай. – Сыщик дружески похлопал его по щеке.

Затем, развернувшись, уверенно направился к двери, которая, как он помнил, должна была привести его в производственный цех. Повернув ручку, Гуров толкнул от себя дверь и шагнул в помещение.

Подпольный цех «Местарджа» по производству некачественной продукции занимал весьма просторное помещение, и, по большому счету, он мало чем отличался от того, что Гуров видел на заводе Бесшапошникова во время первой и единственной экскурсии. Внешне разница была только в том, что вместо людей в белых халатах здесь суетились весьма колоритные личности из разряда кочующей братии. Проще говоря, бомжи. А в остальном – все то же самое. Приспособления для фильтрации купажа и выдержки готовых напитков, установки для подготовки полуфабрикатов… Шумовой фон, стоящий в цеху, и звукоизоляция стен не позволяли расслышать того, что происходило в коридоре.

Гуров закрыл за собой дверь и тут же заметил в дальнем конце зала мужчину в зеленом костюме, как у сотрудников реанимации. На фоне бомжей он смотрелся очень солидно и респектабельно. Полковник засунул «штайр» в скрытую под рубашкой кобуру и быстрым шагом направился в его сторону.

– Прошу прощения! – окликнул он местного технолога, а в том, что это был именно технолог, Гуров практически не сомневался.

Мужчина обернулся.

– Да?

– Вы – Геннадий Широков?

– Нет, я… А кто вы, собственно говоря, такой? – Мужчина подбоченился. – Посторонним сюда вход запрещен, и если у вас нет на то специального разрешения…

– Разрешение у меня есть, – с улыбкой успокоил его сыщик. – Я по важному поручению от Александра Ивановича Бесшапошникова.

– Ну, если от Александра Ивановича! Тогда конечно. Тогда совсем другое дело. Гена там. – Он указал на примыкавшее к цеху слева смежное помещение. – В зале готовой продукции. Наблюдает за расфасовкой.

При этом мужчина заговорщицки подмигнул Гурову, словно хотел сказать: «Ну, мы-то с вами понимаем, о какой продукции идет речь». Полковник подмигнул ему в ответ.

В зале готовой продукции, куда прошел Гуров, таких ребят в зеленых костюмах, как тот, с которым он только что имел честь пообщаться, было двое. Видимо, за готовой продукцией требовалось куда более тщательное наблюдение. Чтобы, не дай бог, бомжи не сперли чего-нибудь.

– Геннадий Широков!

Один из мужчин обернулся в сторону Гурова. Сухое обветренное лицо, трехдневная небритость по последней французской моде, маленькие, глубоко посаженные глаза. Честно говоря, вид Широкова показался полковнику каким-то болезненным. Словно он сам постоянно употреблял продукцию «Местарджа» последние два-три месяца.

– Да, – сказал он, и Гуров отметил, что голос у Геннадия, в отличие от его внешности, вполне бодрый