не может быть нашей с тобой головной болью. Она занималась совсем другим расследованием.

– Она занималась «Местарджем».

– Нет, она занималась оборотнями…

– Которые стоят за «Местарджем».

– Не имеет значения. Забудь о ней.

– Черт возьми! – Бесшапошников только сейчас заметил, что пальцы у него нервно подрагивают, и поспешно убрал их со стола. – Не могу я об этом забыть.

Официант принес счет и аккуратно положил его на стол. Но Бесшапошников даже не заметил этого. Он уже извлек из нагрудного кармана рубашки плоскую коробочку мобильного телефона, сдвинул панель и набрал на нем какой-то номер. Елисеев продолжал есть.

– Привет! Это Бесшапошников, – представился директор «Местарджа». – Хотел узнать, как у нас продвигаются дела.

– Зачем ты звонишь? – грубо откликнулся невидимый оппонент.

– Я же говорю…

– Я слышал, что ты говоришь. Я спрашиваю тебя, на кой ты звонишь мне? Мы ведь, кажется, договаривались. С самого начала. Если у меня будут новости, я позвоню сам.

– Но…

– Не надо никаких «но». Я занят.

– Меня беспокоит вопрос…

– Меня тоже, – собеседник разговаривал с Бесшапошниковым отрывистым, не терпящим возражений тоном. – Но сейчас нет времени говорить об этом. Я перезвоню. Все. Пока. И, кстати, Саша?…

– Да? – оживился Бесшапошников.

– Я повторяю еще раз для тугодумов. Не звони мне больше.

В трубке раздались короткие гудки отбоя, и Бесшапошникову ничего не оставалось делать, кроме как убрать мобильник обратно в карман. Вид у него при этом был подавленный и обескураженный. Изжога в желудке усилилась.

– Нарвался? – иронично заметил Елисеев.

Он на удивление быстро расправился с ягненком и теперь старательно протирал салфеткой жирные пальцы. В отличие от шефа Алексей выглядел сытым, счастливым и вполне довольным жизнью. Выкинув из стакана трубочку, он залпом допил сок, крякнул и потянулся за сигаретами. Не прошло и пяти секунд, как над столиком закружились клубы сизого табачного дыма. Елисеев с удовольствием несколько раз затянулся.

– Не надо было звонить. – Он прищелкнул языком, испытывая почти физическое удовлетворение от раздерганного состояния Бесшапошникова. – Я ведь предупреждал тебя. И говорил о том, что никому не нужна лишняя головная боль. Ты только что заработал себе еще одну.

– Ты достал меня! – Александр с грохотом сдвинул стул и поднялся на ноги. – Занимайся лучше своими делами и не суйся в мои. Лады? Я сам разберусь со своими головными болями.

– Ну, хорошо. – Елисеев продолжал сидеть и курить. – Чего ты так завелся-то?

– И раз уж ты заварил всю эту кашу с Гуровым, расхлебывай ее, – не унимался Бесшапошников. – Разберись с ним. И не через месяц, а сейчас. Мне все равно, сколько людей ты потеряешь на этом. Мне не нужен в котельной сгнивший легавый!.. Даю тебе сутки на решение этой проблемы. Запомнил?

Елисеев не ответил. На лице его угрожающе заходили желваки, а в глазах появились холодные искорки. Бесшапошников заметил счет, раскрыл его, не глядя, бросил несколько купюр и, резко развернувшись, пошел на выход из ресторана. Елисеев смотрел ему вслед. Пепел сорвался с краешка сигареты и упал на пол.

Чуть больше пяти минут Гуров просто лежал на траве лицом вверх, глядя в голубое безоблачное небо и почти чувствуя себя Андреем Болконским. Отдышавшись после длительного путешествия по вентиляционной шахте и немного отдохнув, полковник решительно поднялся на ноги. Рубашки на нем уже не было, а потому наплечная кобура с торчащим из нее «штайром» плотно облегала обнаженное, мокрое от пота тело. То, что осталось от брюк, назвать таковыми можно было с большой натяжкой. Измазанные грязью лохмотья. Не в лучшем виде были и туфли Гурова. Сбросив их с ног, сыщик босиком пошел по траве в направлении своей машины.

Достигнув входа в подвал, где несколько часов назад его встретил уборщик, полковник достал оружие, взял его на изготовку и решительно постучал дверь. Время для второго раунда настало.

Ему долго никто не открывал, но Гуров стучал в дверь до тех пор, пока не добился результата. Заскрежетал замок, дверь отворилась, и Гуров, не раздумывая, нанес в темноту удар рукояткой «штайра». Хрустнула кость, незримый противник истошно закричал. Полковник щелкнул зажигалкой и подсветил ею себе под ноги. Двумя ступеньками ниже на лестнице распластался его старый знакомый – седовласый уборщик. Обеими руками он зажимал разбитый нос, а сквозь пальцы на бетон обильно сочилась алая кровь.

Гуров не стал вступать с ним в полемику. Склонившись над телом, он запустил руку в карман уборщику и достал ключ. Седовласый тихонько подвывал. Гуров перешагнул через него и, все так же подсвечивая себе путь пляшущим огоньком зажигалки, начал спускаться вниз. Отпер конфискованным ключом нижнюю дверь, бросил его и зажигалку под ноги и, держа «штайр» перед собой, отважно шагнул в тускло освещенный коридор.

Компания из четырех человек была на месте. Однако они никак не ожидали появления Гурова с этой стороны, наивно полагая, что он, бедный, все еще томится в недрах котельной.

Крайний из них, парнишка с коротко стриженными волосами, среагировал первым. Метнувшись в сторону, он подхватил с пола автомат и вскинул его, целясь в полковника. Палец не успел надавить на гашетку. Гуров выстрелил и пробил парню руку в районе локтевого сгиба. Стволы в руках остальных появились, как по мановению волшебной палочки, но полковник был начеку. Сместил дуло «штайра» в сторону и нажал на курок еще раз. Права на ошибку он не имел, а потому стрелял наверняка. Пуля ударила в грудь длинноволосого детины в черной рубашке. Гуров выстрелил в третий раз, и стоявший до этого рядом с длинноволосым крепко сбитый мужчина со смуглым, восточного типа лицом рухнул на пол с простреленной шеей. Кровь фонтаном забила из поврежденной артерии. Тело поверженного затряслось в предсмертных конвульсиях. Среднего роста качок в разрисованной всеми цветами радуги футболке успел-таки выстрелить, но промахнулся. Пуля просвистела рядом с Гуровым. Сыщик произвел ответный выстрел, но качок, сгруппировавшись, кинулся в сторону и скрылся в той самой нише, которую в прошлый раз в качестве укрытия выбрал для себя Гуров.

Парень с простреленным локтем с трудом отполз к стене и теперь уже левой рукой приподнял автомат. Гуров был в непосредственной близости от него и просто ногой выбил оружие. Парень попытался сделать полковнику подсечку, но ему это не удалось. Гуров, не сводя глаз и готового к бою «штайра» с дверной ниши в котельную, нанес еще один удар ногой лежачему противнику. На этот раз под ребра. Парень зашелся в сдавленном кашле. Мужчина с восточным лицом лежал без признаков жизни. Длинноволосый еще балансировал на грани небытия, но реальной опасности для сыщика не представлял.

Качок высунул голову из укрытия, и Гуров выстрелил. Пуля сбила штукатурку.

– Брось оружие! – распорядился полковник. – Выходи с поднятыми руками, и я гарантирую, что останешься жив. Не усугубляй свое и без того неприятное положение. Вооруженное сопротивление сотруднику милиции – это не шутки, приятель. Не говоря уже о том, что ваши прежние действия я могу расценить как покушение.

Поначалу ответом ему было гробовое молчание, но уже через секунду, когда противник, видимо, осмыслил все произнесенное Гуровым, он ответил:

– Я ни в чем не виноват. Я только выполняю свою работу, за которую мне платят. – Покаяния в голосе не было. Парень и в самом деле искренне верил в то, что говорил. – И потом, я не имел ни малейшего