обыкновенный неврастеник, к тому же подкаблучник и маменькин сынок, отсюда все странности в его поведении…

…Следователь рассматривал ее руки. Вдова сама не знала, зачем так расфрантилась для визита в милицию — нацепила новый брючный костюм, оба бриллиантовых кольца, вдела в уши серьги. За семь лет Игорь сумел приучить ее, что одеваться надо дорого и элегантно, во всяком случае, когда идешь «в люди». На пароходе, в казино, Анжелика предпочитала одежду своей юности — джинсы и свитерок. Теперь же она складывала руки на коленях, то так, то этак, стремясь прикрыть блещущие кольца, потом разозлилась на себя и прямо посмотрела на следователя. Пронзительного взгляда не получилось — глаза от недосыпа опухли, слезились, то и дело закрывались сами собой.

— Я веду ваше дело, зовут меня Кочетков Владимир Борисович, — представился он.

Она кивнула, сразу оробев, пошевелила губами, стараясь запомнить его имя.

— А вы, значит, Прохорова Анжелика Андреевна? — полуутвердительно спросил он.

Анжелика ответила, что именно так.

— Анжелика или Ангелина?

— Анжелика. Могу паспорт показать, — удивилась она.

— Не надо, я просто поинтересовался, у меня дочь Ангелина, требует, чтобы ее звали Анжеликой.

Следователь был в летах, почти полностью седой, очень полный, с пронзительным бабьим голоском. Анжелика постепенно переставала робеть перед ним, расслабилась, села свободнее.

— Прохорова вы по мужу?

— Да.

— А ваша девичья фамилия?

— Стасюк.

— Давно вы замужем?

— Семь лет. — Она сцепила и тут же расцепила пальцы, поймала себя на том, что вдруг разволновалась. Сонное состояние прошло, только вот раздражал солнечный свет в глаза и духота в грязноватом кабинете с обшарпанной мебелью. Постоянно кто-то входил, выходил, говорил по телефону в другом углу, и в воздухе стоял какой-то мужской запах — то ли казармы, то ли спортивного зала.

— Ну, и как жили? — спросил он, закуривая.

Она обратила внимание на марку сигарет — «Петр I». Дым был крепкий, ядреный, она едва удержалась, чтобы не поморщиться.

— Нормально, — сдержанно ответила она.

— А поподробнее?

— А что вас интересует?

— Ну, все же у вас такая разница в возрасте.

— Десять лет с хвостиком, — пожала она плечами. — Разве это разница..

— Сейчас — да. Но замуж-то вы вышли в восемнадцать, так я понял? Тогда разница больше бросалась в глаза.

— Ну да, бросалась…

— Он к вам хорошо относился?

— Всегда очень хорошо, — ответила она и не покривила душой. Исключая разборки насчет ее походов в казино и продажи бриллиантов, он никогда на нее не накричал и пальцем не тронул.

— А вы к нему?

— Я, конечно, тоже хорошо… Мы не ссорились.

— Никогда?

— Почти никогда.

— Анжелика Андреевна, может, все же припомните что-нибудь из вашей семейной жизни?

Мужа-то вашего убили. Неужто он вам ничего не рассказывал о своих делах, не бывал раздражен, и прочее?

— Иногда бывал, но я… Не интересовалась, что ли, — произнеся это, она поняла, что сделала ошибку — следователь нехорошо напрягся.

— У вас бывали все же нелады?

— Наверное, как в каждой семье. Но ничего серьезного. Просто он считал, что я ничего не пойму в его делах и никогда со мной не делился…

— Это из-за разницы в возрасте или еще почему-то? — сощурился тот.

— Он просто не считал, что я очень умна, — созналась Анжелика.

— Он что — высказывал такие предположения вам в лицо?

— Нет, он меня не оскорблял… — Она совсем запуталась, стала нервничать пуще прежнего. Слава богу, он вдруг сменил тему, поинтересовался:

— Друзей его вы знали?

— Никого.

— Как же так?

— А к нам никто в гости не ходил.

— Никогда?

— Никогда, не было ни одного случая… А, нет! — вспомнила она. — Когда он сделал ремонт, у нас была вечеринка для его сослуживцев. Но я все время подавала на стол, мыла посуду, так что ни с кем не познакомилась. Скучновато было. И они все говорили только о делах. Вот это был единственный случай, когда к нам пришли гости, и он позвал их только потому, что иначе нельзя было.

— А может, он все-таки с кем-то близко дружил? Были у него хорошие знакомые? Может, он называл вам чьи-то имена?

Она покачала головой.

— Что — ни одного друга не было? — Следователь как будто ей не поверил. — Так не бывает, наверное. Вы просто не помните.

— Я бы запомнила… — тоскливо ответила она. — Но у него не было друзей.

— Так, значит… — задумался следователь. Вбил окурок в жестяную пепельницу, облизал желтоватые от табака губы и спросил:

— А о неприятностях своих он вам тоже не рассказывал?

— Никогда. Я даже не знала, что они у него есть.

— Зачем же тогда жена существует? Неужели никогда не жаловался?

— Ни разу.

— Какой-то железный человек, ваш покойный муж… — Он снова закурил. В кабинете уже нечем было дышать. — Ладно, а как насчет другого?

— Я не понимаю?

— Вы никогда не подозревали, что у него, скажем, подруга есть?

— Что вы!.. — Она поежилась, стараясь не слишком глубоко вдыхать отравленный дешевым табаком воздух. — Он был не такой.

«А какой? — спросила она себя. — Одна баба у него все же была. Сказать?» Она вспомнила Юру, его просьбу не ссылаться на него, как на свидетеля, и решила промолчать. «Юра темнит! Сам ее видел, вот пусть сам и рассказывает! Плевать мне на его диплом!»

— Значит, женщин у него тоже не было, так получается, — вздохнул следователь. — И друзей не было. И проблем не было. Кто ж его тогда убил?

Анжелика вздрогнула, стиснула руки, подняла повыше подбородок. Особой деликатности она не ожидала, да и вроде не слишком в ней нуждалась.

Но сейчас ей было бы куда лучше, если бы следователь говорил о смерти Игоря немного сдержанней.

Они помолчали, потом Анжелика робко сказала:

— Знаете, когда я пришла домой, в то утро, я заметила, что из квартиры что-то пропало.

— Серьезно? — невнимательно спросил он. Казалось, это сообщение его вовсе не заинтересовало.

Она немного разочаровалась, но все же добавила:

— Сегодня я поняла. Пропала малахитовая подставка под часы.