— Ты тут при чем?

— Я всегда гашу свет за собой. — Лена как-то неестественно рассмеялась, и только теперь Анжелика отметила всю странность ее голоса, он был почти неузнаваем.

— Лен, что с тобой?

— Я пьяная…

— А Сашка?

— Он — нет.

— Как же он тебе разрешил напиться? — растерялась Анжелика.

Лена пьяно рассмеялась и отчетливо ответила:

— А я его не спросила. Он хочет с тобой говорить. Будешь?

— Буду. — И когда в трубке раздался резкий голос Саши, прошипела:

— Ты зачем мне ее подсунул? Она лыка не вяжет.

— А ты зачем сюда звонишь? — сорвался в свою очередь тот. — Уговаривались же! Тебе что в лоб, что по лбу мои уговоры! Это опасно!

— Так брось трубку! — выпалила Анжелика. — Чего боишься? Мы ничего не делали!

— Послышался ясно различимый женский вскрик.

Потом затишье. Саша объяснил:

— Ушла. Противно на нее смотреть, пьяная, вся опухшая. Не думал, что она так сдаст. Вроде шла на такое дело, и ничего. А ведь она даже ни к чему не прикоснулась. И вот — истерики…

— Я нашла тот самый окурок.

— Ты его не выбросила, надеюсь?

— Он при мне, я его в бумажку завернула.

— Принесешь, покажешь.

— А еще я поняла, что украли малахитовую подставку, ту самую…

Саша сразу понял, о чем идет речь, и удивился:

— Из-под страхолюдных часиков? Зачем?

— Хорошо бы ты мне это объяснил, — вздохнула она. — И еще… У него была женщина.

— В смысле? — невероятно оживился Саша.

— Не знаю, в каком смысле, может, любовница, может, знакомая Факт тот, что она зашла к нему накануне его смерти. Сейчас какое число?

— Шестое наступило.

— Он умер пятого…

— Нашла ты его пятого, — перебил ее Саша.

— Что? — запуталась Анжелика.

— Нашла ты его пятого числа, на рассвете. А когда он помер — четвертого, пятого или вообще в полночь — пока неясно.

— Что ты болтаешь, вы же там были в полночь!

— Тем более, умер он четвертого, незадолго до полуночи.

— Боже мой… — вздохнула она. — А он какой был, теплый или нет?

— Уже не помню. Холодный, скорее. Какой-то комнатной температуры.

— Значит, умер он четвертого вечером… А третьего приблизительно в то же время, около полуночи, к нему пришла женщина.

— Кто тебе сказал?

— Сосед.

— Юрка, что ли?

— Ты его знаешь? — удивилась Анжелика, и он презрительно ответил:

— Мартышка к старости слаба мозгами стала?

Я же там прожил всю жизнь, пока Игорь квартиру нам с матерью не купил. И мы с Юркой вообще в одном классе учились.

— А-а-а… — протянула она и тут же неприлично удивилась:

— Юрка твой ровесник?!

— Ему тридцатник, как и мне, просто он все учится. Поздно поступил. Да ты что, решила со мной о Юрке поговорить?! Как он вообще ту бабу заметил?

— Случайно. Неважно как заметил, только он ее внешность описал.

— Какая из себя?

Анжелика добросовестно пересказала, Саша помолчал и наконец вымолвил:

— Нет, не знаю.

— И я тоже. Что делать будем?

— А что тут сделаешь? Гулял Игорек.

— Не это меня волнует.

— Не ревнуешь? А что тебя тогда волнует? Думаешь, она его убила?

— А почему нет? Юра сказал — мускулистая, высокая. Могла справиться. Тем более по голове дать, это же не драка. А ударили сзади, неожиданно.

— Не верю, чтобы женщина била по голове… — засомневался он. — И вроде бы интеллигентная, по описанию. Белый плащ…

— Ты по цвету плаща судишь об интеллигентности? — изумилась Анжелика. — А у кого плащ темный — тот, по-твоему, придурок?

— Ладно, чепуха, не слушай меня. Женщина — это интересно.

— Вот я и говорю — должна о ней милиция знать?

— А почему нет? Расскажи. Тебя, кстати, должны будут вызвать.

— Представь, я это уже поняла. И это страшно неприятно.

— Но еще неприятней знать, что деньги взяла, а отдать нечего? — усмехнулся он. — Кто мне говорил — в воду кинусь? Расплатилась, должна быть счастлива, а ты теперь капризничаешь? Это ей плохо, это неприятно…

— Да, теперь капризничаю, — убито ответила она. — Я сделала глупость.

— Запомни, ты ничего не сделала, — его голос стал твердым. — И бояться нечего. Намерение — это еще не деяние.

— Красиво говоришь.

— Красиво говорить будешь ты, в милиции. Поплачь там, что ли. Для правдоподобия. А то слишком хорошо держишься для молодой любящей вдовы.

— Заткнись. — Она произнесла это устало, без злости. — А про подставку им сказать?

— Говори про что угодно, только давай закончим этот разговор. Ты хотя бы знаешь, который час?

— Скоро семь.

— Ты что — не ложилась?

— Мне не удалось уснуть.

— Ты вторую ночь не спишь! Тебе нужна свежая голова.

— Ты же сказал — я совершенно равнодушна и держусь даже слишком хорошо, — усмехнулась Анжелика. — Ничего со мной не будет. Упаду в обморок у следователя в кабинете, для правдоподобия.

Он, видимо, хотел что-то сказать, но вместо этого вдруг положил трубку.

Саша как в воду смотрел — в одиннадцатом часу утра раздался телефонный звонок. Анжелика, встрепанная, очумелая (не успела поспать и трех часов), подскочила к телефону и сперва не понимала, что говорит со следователем и ее просят подъехать по такому-то адресу к такому-то часу. Ложиться досыпать было уже поздно, она умылась холодной водой, выпила крепчайшего кофе, но проснуться по-настоящему ей так и не удалось. На столе в кухне валялась яркая упаковка чая, и она долго не могла сообразить, откуда та взялась. Наконец вспомнила Юру. Его нелепый утренний визит оставил в ней глухое чувство раздражения. Благодарности к нему соседка не испытывала. "Сплетник, — сказала она себе, одеваясь. — Да еще и трус.

Чего он так испугался? Почему сбежал?" Когда она вышла из подъезда и зажмурилась от ослепительного весеннего солнца, ей в голову пришло, что этот двухметровый широкоплечий парень —