— Фи, пан! Что за мужицкие выражения позволяете вы при даме!

Собеский спохватился и ласково похлопал жену по щёчке.

— Прошу прощения, пусть пани не обижается: мне сейчас нелегко…

Замять неловкость поспешил Таленти.

— Ваша королевская вельможность, папский нунций Паллавичини передал совет папы о необходимости привлечь в коалицию Российскую державу…

Собеский удивлённо поднял брови. Это известие поразило его.

— Вот как?! Насколько я помню, Ватикан всегда был против союза наших двух держав. Когда в Варшаву приезжали московские послы, папский нунций предпринял все, чтобы переговоры были сорваны.

— Теперь папа Иннокентий думает иначе, ваша вельможность. Учитывая смертельную опасность для католицизма со стороны Стамбула, он вынужден отказаться от традиционно враждебной политики по отношению к Москве.

— Хм… Нашим народам, как я начинаю понимать, дорого обходилась эта традиционно враждебная политика, — вполголоса произнёс, отходя к окну, король, но не настолько тихо, чтобы не слышали присутствующие, в том числе и Таленти. — Если бы Польша и Россия вместе навалились на Османскую империю, то она давно перестала бы зариться на наши земли, а может, и на земли других народов…

Однако хитрый Таленти, притворившись, что не расслышал, продолжал говорить дальше:

— Москва выставит не менее ста тысяч воинов и будет угрожать Крыму и тылам Османской державы — вот почему следует привлечь её в созданную Священную лигу.

— И папа не боится, что это может усилить позиции православия?

— Наоборот, папа лелеет тайную надежду, что лига, кроме всего, поможет проникновению католицизма в русские и украинские земли.

— Хм… хм, — не скрывая иронии, хмыкнул Собеский. — Так думает святейший отец?

— Так, пан король. А что думает папа — то истина!

Собеский едва сдержал гнев. Он сам прекрасно понимал, что вступление России неизмеримо усилило бы лигу. Его покоробило то, что ему, королю, опытному политику и воину, вдалбливает это в голову его собственный секретарь. Пся крев! И ничего не скажешь! Таленти — не только ставленник иезуитов, но и тайный осведомитель Ватикана в Варшаве… Умный, хитрый, как сто чертей, — с ним легко работать, ибо он все знает и все может, но его нужно и остерегаться: руки Ватикана длинны и беспощадны! Чуть что не так — тот же самый Таленти или кто иной, кого и не подозреваешь вовсе, поднесёт тебе бокал с отравой…

Овладев собой, Собеский спокойно произнёс:

— Хорошо. Передай, пан секретарь, что мы начнём переговоры с Москвой. Хотя, думается, она сейчас не готова к войне. После смерти царя Федора прошлой весной на престол взошли малолетние братья Иван и Пётр, а державой правит их старшая сестра — регентша София. Недавно она с большим трудом подавила восстание и больше думает об укреплении своей власти, чем о новой войне. Но с переговорами медлить не будем. Если не сможем сразу подписать договор о взаимности, то, надеюсь, удастся договориться о том, чтобы мы могли вербовать волонтёров на Запорожье. Несколько тысяч запорожцев оказались бы хорошим подспорьем нам в походе!

— Я тоже так думаю, — склонил в поклоне голову Таленти. Теперь его вид был смиренным, а взгляд предупредительным. — Пан король позволит мне уйти?

— Иди.

Когда Таленти вышел, Собеский дал волю гневу.

— Проклятье! Поляки думают, что ими правит их король! Как же! Находятся силы более могущественные — магнаты, папский престол, король Людовик… Ну нет, я вырвусь из этих тенёт! Я утвержу в Польше самодержавие, и будущий польский король Яков не будет уже ни перед кем склонять голову!

Он левой рукой обнял жену, правой привлёк к себе сына, вместе с ними упал на колени перед распятием и страстно зашептал:

— О милостивейший пан Езус! Спаси Речь Посполиту! Дай мне силы разгромить всех врагов моих — и тех, которые идут на Вену, и тех, которые, как гадюки, гнездятся возле меня, и тех, которые издали следят за каждым моим шагом, надеясь на мою случайную ошибку. Помоги мне, пан Езус, и я мечом своим до гроба буду служить тебе! Амен!

Собеский трижды перекрестился, глядя широко открытыми глазами на холодное золотое распятие.

Встреча проходила в доме корсуньского полковника Захария Искры. За столом, кроме хозяина, сидели полковники: фастовский — Семён Палий, брацлавский — Андрей Абазин и богуславский — Самуил Иванович, или Самусь, как его за весёлый нрав и невысокий рост ласково прозвали друзья. Каждый полковник взял с собой одного или двух помощников. С Палием приехали сотник Часнык и Роман Воинов.

По другую сторону стола были только трое: комиссар Менжинский, шляхтичи Порадовский и Монтковский.

Как водится, сначала гостей пригласили отобедать. Поляки, видимо, сильно проголодались: рыжий, горбоносый, худой, как жердь, Порадовский и дородный, курносый Монтковский, пренебрегая шляхетским достоинством, уписывали жареную рыбу, не разбирая костей. Красивый, чернобровый полковник Менжинский осуждающе посматривал на них, словно призывал к сдержанности, хотя и сам ел с таким аппетитом, что за ушами трещало.

Наконец, утолив голод, Менжинский вытер рушником усы и сказал:

— Панове полковники, вкусно вы нас угощаете, однако приехали мы из самой Варшавы, конечно, не ради этого… — Он выдержал паузу.

— А зачем? Говори, пан комиссар, послушаем, — вставил Семён Палий.

— Вы уже знаете, панове, что султан двинул свои войска на Австрию. Речь Посполита подписала с императором Леопольдом договор о взаимной помощи, и в ближайшее время король Ян выступит к Вене.

— Чего же хочет король Ян от казаков? — спросил голубоглазый Самусь. — Ведь мы не подданные короля…

Менжинский пристально посмотрел на полковника.

— Речь Посполита нуждается в вашей помощи. Нам недостаёт казачьей пехоты, равной которой, как известно, нет во всем мире. Не откажемся также от конницы, если сможете выставить. За это королевская казна обязуется платить каждому деньгами, сукном и кормить во время похода. Кроме того, как понимаете, немалой будет и военная добыча. Все, что захватите, — ваше…

— Казаки возвратятся из похода богатеями, — добавил, вытирая усы рукой, Порадовский.

— Боюсь, немного их вернётся домой, — сказал полковник Абазин. — Не один сложит голову в чужом краю…

— В этом случае всю полагающеюся долю получит семья, — ответил Порадовский.

Захарий Искра, на правах хозяина сидящий у торца стола, задумчиво произнёс:

— Люди наши за долгое военное лихолетье совсем обнищали, и казаки от жалованья не откажутся… Знаем по опыту, что в случае победы и добыча будет изрядной… Но на войне всяко бывает: то мы побьём кого, то нам бока намнут, и придётся бежать без оглядки. Тогда не до добычи: одна забота — как бы не лишиться головы…

— Чего ж пан полковник хочет?

— Половину — вперёд! Чтобы женщины и дети не остались обездоленными. Семьям погибших — двойная плата…

— Мы подумаем об этом, — ответил Менжинский.

— Сколько король Ян хочет иметь казаков? — спросил Палий.

— Сколько можно собрать, хоть тридцать тысяч.

— Ого! А выдержит ли казна короля Яна?

Менжинский улыбнулся.

— Выдержит… Деньги на все даёт папа римский.

Полковники переглянулись. Собственно, они и раньше знали, зачем приехали комиссары, и решили, что нет причины отказываться от похода, но не надеялись на такую уступчивость со стороны королевских