— Выведите его и отпустите!

Кагамлык и Абдагул бросились отвязывать Станко. Гамид недовольно засопел:

— Сафар-бей, ты допускаешь ошибку. Этот болгарин причастен к твоему похищению! Его надо допросить!

— Ошибаешься ты сам, Гамид-ага, — спокойно ответил Сафар-бей. — Никто меня не похищал… Якуб у меня действительно был. Он принёс мне важную весть, которая и заставила меня отправиться в путь.

— Куда?

— А уж это моя маленькая тайна, Гамид-ага. Как тебе, наверно, известно, я не евнух. Поэтому нетрудно догадаться, какие чувства заставили меня ненадолго покинуть свой дом…

Гамид недоверчиво покосился на Сафар-бея, но ничего не сказал. Кагамлык и Абдагул подхватили Станко под руки, поволокли из комнаты.

Сафар-бей плотно прикрыл дверь, взбил на мягкой оттоманке миндер, предложил Гамиду сесть.

— Теперь поговорим, Гамид-ага. Что нового у беглер-бея? О чем пишет наияснейший султан в своём фирмане?

Старая Планина была наилучшим пристанищем и убежищем для гайдутинов. Во всех малодоступных местах — на высокогорных лугах, в глубоких тёмных ущельях, в чащах вековечных девственных лесов — стояли тёмные сосновые хижины, срубленные пастухами-горцами по приказу гайдутинских воевод прежних времён. Хижины эти были приземисты, неказисты, но надёжно защищали от осеннего ненастья и зимних холодов.

В одну из таких заснеженных мрачных долин привёл свой отряд воевода Младен. Похоронив Анку, он ни дня не хотел оставаться там, где все напоминало о ней. К тому же к Сливену его влекло желание отомстить Гамиду.

Пока гайдутины рубили дрова, растапливали в хижинах печи, готовили горячую пищу, Драган, переобувшись после долгого перехода в сухие сапоги, подошёл к воеводе:

— Думаю, бай Младен, мне не мешало бы прогуляться до города. Надо оповестить наших людей, где мы расположились.

— Ты утомился, Драган.

— И все-таки отдыхать некогда. Сафар-бей уже прибыл в Сливен, и нам необходимо знать его намерения относительно нас. Интересно также узнать, что поделывает Гамид…

— Ты настоящий юнак, Драган! Когда мне придётся перебраться в лучший мир, я распрощаюсь с землёй без сожаления: ты продолжишь то дело, за которое я боролся всю жизнь! — с чувством сказал воевода. — Ну что ж, иди! Но будь осторожен.

Драган ушёл.

Возвратился он неожиданно быстро — перед рассветом. Младен ждал его только на второй день к вечеру, поэтому был удивлён, когда увидел своего молодого друга, запорошённого снегом, в своей хижине.

— Что случилось, Драган? Ты вернулся с полпути?

— Да. Но не один. Со мною бай Димитр. Нам обоим повезло: он торопился из Сливена в наш стан, где никого не застал бы, а я топал в Сливен, где напрасно разыскивал бы бая Димитра, — потому благодарим всех святых, что началась вьюга. Она загнала нас в Медвежью пещеру, где мы и встретились, к радости обоих.

— Где же Димитр? Зови его сюда! — Воевода накинул на плечи кожух, раздул в устье печки огонь. — Он, наверное, может многое рассказать…

— Да, пришёл он не с пустыми руками. Сейчас я его приведу.

Через минуту в хижину вошёл Димитр, сбил с длинных обвислых усов снег. Младен обнял его, посадил возле огня. В хижине проснулись все: Звенигора, Спыхальский, Грива, Златка, Якуб, Яцько. Каждого интересовало, с чем возвратился Драган.

Марийка подала на стол хлеб и жареную козлятину, но Димитр не притронулся к еде. В печи разгорелись сухие сосновые сучья, и пламя осветило лицо болгарина. На нем лежала печать тяжёлой усталости, — видно, не легко было пробираться по заснеженным горам окольными путями. В глазах застыла тревога.

Все, конечно, понимали, что только очень важная причина могла заставить бая Димитра покинуть Сливен и самому, не ожидая гайдутинского связного, двинуться в горы.

— Что произошло, бай Димитр? — спросил воевода, положив на плечо гостя руку.

Бай Димитр тяжело вздохнул:

— Бая Станко пытали…

— Как? Кто это сделал?

— Гамид… Все допытывался, проклятый, куда девался Сафар-бей. А также интересовался Якубом.

— Ну?

— Бай Станко ничего не сказал. Да он и не знал ничего, кроме того, что я причастен к этой истории. Но меня он не выдал. А подозрение на него пало потому, что наши следы вели к его двору…

— Жаль бая Станко, — сказал Драган. — Он жив? В безопасном месте?

— Да, аскеры притащили его чуть живого и бросили во дворе, как собаку… Но крепок старик! Не успела жена ввести в комнату и отпоить молодым вином, как он сразу же приказал позвать меня.

Бай Димитр провёл рукой по лицу, вытирая с оттаявших в тепле бровей и усов холодные капельки воды.

— Что-нибудь важное? — спросил воевода Младен.

— Очень важную новость сообщил мне бай Станко… Гамид при нем обмолвился о султанском фирмане, в котором идёт речь о новом походе на руснаков. Думаю, было бы интересно знать подробное его содержание, бай Младен, а?.. Вот почему я так торопился к вам…

— Спасибо тебе, друг Димитр! — с чувством произнёс воевода. — Спасибо тебе от всей Болгарии за верную службу… Ты принёс очень важное известие, и мы теперь сообща подумаем не только над тем, как захватить Гамида, но и как овладеть султанским фирманом.

— А что это за штука — фирман? — спросил протяжно степенный Грива.

— Фирман, друзья, — это султанский указ, — пояснил воевода. — Если бы нам удалось раздобыть его, мы, очевидно, смогли бы узнать о необычайно важных и серьёзных делах. Если в нем действительно говорится о новом походе турок на Украину, то мы узнали бы о начале его, количестве войск и кому поручено возглавлять поход. Так я думаю…

— Гм, то было бы вправду хорошо раздобыть ту штукенцию, панство! — прогудел Спыхальский.

— Безусловно, — поддержал его Звенигора. — Во что бы то ни стало мы должны немедленно выступить в Сливен.

Он вопросительно взглянул на воеводу, ожидая его поддержки.

Воевода Младен немного помолчал, должно быть в мыслях решаясь на что-то. Потом сказал:

— Ясно одно — мы должны это сделать немедленно. Но как? Кто пойдёт на это?

— Гамид живёт в хане Абди-аги, — вставил Димитр. — Его охраняют.

— Мы с Драганом уже бывали в том хане, — промолвил Звенигора. — Думаю, и теперь следует идти нам. Двоих вполне достаточно.

— Нет, должно быть, втроём лучше, — засомневался Драган.

— Тогда я — третий! — поднялся Спыхальский.

— Нет, нет, пан Мартын, — поспешил отказаться Арсен от помощи своего шумливого, запальчивого