— Абдагул, всыпь этому ишаку ещё! Может, он поумнеет и вспомнит то, о чем с таким упрямством старается забыть!

Верзила Абдагул вышел на середину комнаты, смахнул рукавом пот со лба. Вновь засвистел батог. Страшная боль исказила лицо старого болгарина.

— Изверги!.. — прошептал несчастный. — Сил больше нет терпеть…

Гамид подал знак прекратить пытку.

— Ну, говори!

— Дайте воды.

Кагамлык поднёс к запёкшимся, обкусанным губам старика кружку воды. Бай Станко с жадностью припал к краю. Утолив жажду, помолчал. Затуманенным взором смотрел на мрачное сытое лицо спахии.

— Я жду, — процедил Гамид. — Куда делся Сафар-бей?

Станко сплюнул из разбитого рта кровь, отрицательно качнул головой. Лицо его распухло от побоев, туго связанные руки одеревенели. Он терял последние силы. Если бы не верёвка, которой он был подвязан к потолку, он не устоял бы и минуты на ногах.

— Я его… в глаза не видал, ага.

— Брешешь! Ты с Якубом выкрал его!

— Клянусь, я не имею чести быть знакомым ни с каким Якубом!

— Невелика честь знаться с разбойником… Да не крути: ты превосходно знаешь Якуба! Скажи только, где он? Куда вы дели Сафар-бея?

— Напрасно пытаешь меня, ага. Мне ничего не известно ни о Сафар-бее, ни о Якубе…

Тихий, спокойный ответ Станко вконец разозлил Гамида.

Проклятый гяур! В чем только душа держится, а правды не говорит! Но он развяжет язык упрямому гайдутину! Должен развязать и допытаться, куда делся Сафар-бей, даже если пришлось бы замучить до смерти не одного, а тысячу болгарских собак! На это у Гамида были серьёзные причины.

О таинственном исчезновении Сафар-бея он узнал сегодня утром, вернувшись из Загоры от беглер-бея. Известие ошеломило спахию. Несмотря на то что почти год между ними были напряжённые, даже враждебные взаимоотношения, Гамид не спускал глаз с молодого аги и очень волновался, когда тому приходилось сталкиваться с опасностью. Дело в том, что Гамид был очень суеверен. А много-много лет назад, когда он с детьми воеводы Младена подъезжал к Загоре и, уставший, отдыхал на камне у дороги, к нему неслышно, как тень, подошла старая цыганка. Её тусклые чёрные глаза впились в его лицо.

«Позолоти руку, добрый ага, и я расскажу все, что случилось с тобой в жизни», — прокаркала старуха.

Гамид хотел было прогнать её, но цыганка отгадала его намерение и вцепилась смуглыми скрюченными пальцами в рукав:

«Не прогоняй, ага!.. Вокруг тебя кровь, много крови. Мрачные думы бороздят твоё чело… Я не буду говорить о былом… Позолоти, красавчик, руку, и я поведаю тебе, что ожидает тебя впереди. Не пожалей для бедной цыганки куруша…»

Гамид заколебался. Будущее его пугало. Сказанные цыганкой наугад слова о крови заставили его вздрогнуть. Может, и вправду старая ведьма провидит будущее?

Он вытащил из кармана куруш. Цыганка с жадностью схватила монету, запрятала в густые складки пёстрого одеяния. Быстро разложила карты.

«Будущее твоё светло, добрый ага, — снова прокаркала она. — Выпадает тебе богатство и длинная дорога. И почёт, и уважение. Ожидал тебя тяжёлый удар, но ты счастливо избежал его. А ещё имеешь ты большой интерес в детях. Они не кровные, не родные тебе, ага, но тесно связаны с твоей судьбой. Настолько тесно, что я даже боюсь говорить…»

«Говори, старая!..» — прикрикнул встревоженный Гамид.

«Позолоти руку, счастливчик!»

Он бросил ещё одну монету. Цыганка посмотрела на него тусклым взором, проскрипела:

«Далеко стелется твоя дорога, счастливчик. И все время рядом с тобой идут по ней двое. То они отходят от тебя, то снова приближаются: дороги ваши пересекаются, как морщины на моем лице. И вот что дивно: даже смерть твоя зависит от смерти одного из них…»

Гамид посерел. Голос его задрожал:

«Тех детей?»

«Тех, что сопутствуют тебе, ага…»

Цыганка исчезла так же неслышно и незаметно, как и появилась. А Гамид ещё долго сидел на теплом камне, потрясенный услышанным. Со страхом смотрел на чёрное одеяло, под которым лежали укутанные, а вернее, связанные дети воеводы. Тьфу, шайтан! Неужели его судьба теперь зависит от участи гайдутинских последышей? Неужели для того, чтобы продлить свою жизнь, он должен радеть и о них?..

Слова цыганки глубоко запали в сердце Гамида. Суеверный страх за свою жизнь заставлял его долгие годы беречь Ненко и его сестрёнку, заботиться о них и о их будущем. Когда беглер-бей, желая нанести беспощадный удар воеводе Младену, хотел уничтожить детей, Гамид выпросил для них помилования, а затем отдал Ненко под именем Сафар-бея в янычарский корпус, а Златку держал при себе вместе со своими детьми, дав ей имя Адике.

Как только он узнал, что три дня назад при загадочных обстоятельствах исчез Сафар-бей, то немедленно начал розыски, которые дали повод думать, что Сафар-бей выкраден. Куда же он делся? Что с ним? Жив ли? На это мог ответить только один человек — Станко. К его двору ведут следы… Он, очевидно, мог бы дать сведения и о Якубе, которого Гамид не без оснований считал своим смертельным врагом и хотел побыстрее убрать с дороги. Но проклятый болгарин молчит! Не желает говорить правду! Ну нет, он развяжет ему язык!

Гамид сам схватил тяжёлый батог и начал бить им болгарина по рукам, по лицу, по спине.

Станко извивался, пытаясь хотя бы как-нибудь защитить глаза.

— Ты скажешь все, гяурский пёс! — хрипел спахия, вкладывая в удары всю свою силу. — Все скажешь!

— Я ничего не знаю… — стонал бай Станко.

— Где Якуб? Куда вы девали Сафар-бея?

— Я их не видел, ага. Бог — свидетель.

Батог засвистел снова. Гамид осатанел. Даже Абдагул и Кагамлык отошли к стене, боясь, как бы и им не перепало.

Неожиданно скрипнули двери, и на пороге появился Сафар-бей. Гамид застыл с поднятым батогом. В глазах — и удивление, и смятение, и радость, которые он не в состоянии был скрыть.

— Что это все означает, Гамид-ага? — спросил Сафар-бей, прикрывая за собой дверь и с удивлением оглядывая свою комнату. — Салям!

Гамид глупо улыбнулся, протянув к Сафар-бею руки, словно ждал, что тот кинется в его объятия. Но Сафар-бей сделал вид, что не замечает порыва спахии.

— Так что же здесь происходит? — повторил он свой вопрос.

Гамид бросил батог. Помрачнел.

— Когда исчезает из своей комнаты янычарский старшина, я должен узнать, куда он делся.

— И поэтому ты избиваешь этого несчастного? Что же он рассказал тебе?

— Я узнал от аскеров, что у тебя был Якуб…

— А ещё что?

— Больше ничего. Но и этого достаточно для меня.

— Якуб — мой друг, — холодно сказал ага.

Гамид натянуто улыбнулся.

— Сафар-бей, дорогой мой, неужели мы так и будем говорить стоя посреди комнаты? Я сегодня вернулся от беглер-бея и привёз очень важный фирман султана. В нем говорится о новом походе на урусов. Может, мы поговорим обо всем наедине?

— Хорошо, — мрачно согласился Сафар-бей.

— Тогда прикажи вывести эту гайдутинскую собаку и запереть в подвал.

Сафар-бей кивнул аскерам: