разбитая машина, которую в свое время подавали Чарльзу на Итон-сквер.

Чтобы отплатить шоферу, возившемуся у дверцы с ключами, Стивен бросил поверх крыши салона:

– Вот эта машина? Никогда бы не подумал.

Он забрался внутрь на переднее сиденье. В толстом пальто, да еще учитывая габариты шофера, ему еле удалось втиснуться, так что они сидели, тесно прижавшись друг к другу плечами.

Шофер тяжело дышал, нащупывая гнездо зажигания. Теперь тон его был почти извиняющимся:

– Это уж как нам скажут, понимаете? Я тут ни при чем. Сегодня тебе дают «роллс-ройс», а завтра фоб вроде этого. – Мотор наконец завелся, и шофер добавил: – Все зависит от того, кого приходится везти, понимаете?

Машина, вихляя, влилась в широкий транспортный поток, который двигался ненамного быстрее пешеходов. Струя очень горячего воздуха обдувала штанину Стивена, поднимая смесь запахов. Стивен нагнулся вперед, насколько позволяла теснота, и принялся двигать взад и вперед рычажки вентиляции, которые свободно ходили во все стороны, ни к чему не прикрепленные.

– Не-а, – сказал шофер, покачав головой.

Он опустил окно. Но поток автомобилей как раз остановился, и температура в салоне неуклонно повышалась. Пока Стивен пыхтел от усилий, снимая с себя пальто, шофер пустился в объяснения по поводу шплинтов, барашковых гаек и двойных шатунов, и к тому времени, когда Стивен, раздраженный и потный, перебросил пальто через плечо на заднее сиденье, рассуждения шофера зашли так далеко, что теперь касались недостатков в работе администрации гаража, принудительных сверхурочных и придирок к отдельным водителям вроде него самого, которые не подделывают счета на бензин, не выписывают фальшивые путевки и не продают газетчикам все, что им удается услышать.

Стивен также опустил свое окно и высунулся наружу, положив оба локтя на край дверцы.

Между тем тон шофера становился все более доверительным.

– Взять хоть мистера Саймса, – сказал он и забарабанил по рулевому колесу вытянутыми указательными пальцами.

Движение возобновилось. Они медленно миновали светофор и затем снова остановились у развилки, где два потока машин сливались в один. Этой дорогой Стивен обычно ходил из своей квартиры в Уайтхолл. Лучше бы он отправился пешком. Машина еще немного протиснулась вперед и теперь тащилась мимо местной начальной школы.

– Знаете, когда он в последний раз садился за руль? Можете догадаться?

Так как голова Стивена была снаружи, его «нет» не долетело до шофера, но тому было все равно. В школе наступила большая перемена, на площадке для игр было полно детей. Их машина поравнялась с игроками в футбол, примерно по двадцать пять человек с каждой стороны. Семи– и восьмилетние футболисты действовали с ожесточенной сноровкой. Широкие пасы пересекали асфальт во всех направлениях; настойчивые голоса фальцетом выкрикивали имена и ругательства; за верхние мячи шла упорная борьба; полузащитники, снабдив нападающих мячами, откатывались назад.

– В тысяча девятьсот восемьдесят пятом. Вот когда. И вообще с тех пор не работал. С восемьдесят пятого. А знаете, кого он стал возить, то есть кто именно был его пассажиром, потому что в этом-то все дело?

– Нет, – ответил Стивен, обдуваемый прохладным воздухом.

У входа в школу, напротив которого они как раз остановились, несколько девочек под ритмичный счет вращали длинную скакалку, которая крутой аркой взлетала над головами двух из них, танцевавших внутри быстрыми движениями вправо-влево, отрывавших ноги от земли в последний момент ровно настолько, чтобы позволить скакалке проскользнуть. Затем к двум прыгающим присоединилась третья, потом четвертая, считалка зазвучала быстрее, а потом скакалка обвисла, и тут же раздался общий вздох веселого разочарования. Между двумя шумными группами – мальчики играли в футбол, девочки прыгали через скакалку – виднелись одинокие фигуры: девочка, что-то чертившая на земле носком ботинка, и чуть подальше рыжеволосый мальчик с коричневым бумажным пакетом, в котором что-то шевелилось.

– Министр иностранных дел, – сказал шофер. – Вот кто. Даже не из нашего ведомства. Они его взяли к себе на время. И притом в МИДе своих шоферов предостаточно, не меньше, чем у нас – Они по-прежнему стояли напротив входа в школу. Среди девочек возник какой-то спор. Видимо, речь шла о том, чья очередь крутить скакалку, потому что одна девочка тянула ее из рук у другой. Наконец подруга той, чью очередь оспаривали, стоявшая с другой стороны, бросила свой конец и принялась ее утешать. Их места тут же заняли девочки постарше.

– А знаете, куда он с ним ездил? Вот не сойти мне с этого места!

Стивен покачал головой.

– В один бордель возле Нортхолтского аэропорта. У них там специальное заведение для дипломатов.

– Неужели?

Считалка возобновилась, скакалка снова начала крутиться. Возле нее выстроилась нетерпеливая очередь, и первая девочка выступила вперед. Она заняла позицию в полуметре от того места, где скакалка била по земле, и кивала головой в такт песне, заряжая ее ритмом ноги. Девочки пели в унисон, но некоторые сбивались с тона, и хор сильно фальшивил. Ударения, отбиваемые ударами скакалки, звучали преувеличенно сильно. «Папа, папа, я в жару, доктор нужен, я умру».

– Только представьте! А потом, видать, что-то случилось. Он оказал какую-то услугу, о которой, может, и не следует говорить, и кто надо, в свою очередь, шепнул пару слов управляющему гаражом, и вот – Саймс больше не садится за баранку. Только деньги получает. На всем готовом до конца жизни.

Стивен наблюдал за девочкой, ждавшей момента, чтобы войти в игру. Ее пальцы теребили край юбки. Вот она подалась было вперед, остановилась, а затем заскочила внутрь и заплясала вверх-вниз, словно шотландский танцор, в то время как следующая девочка заняла ее место на старте. «Доктор, доктор! Да, дитя. Ты умрешь, и также я. Сколько будет там венков? Раз, два, три, четыре… » Теперь две девочки прыгали через скакалку лицом друг к другу. При этом они хлопали друг друга в ладоши, правой о левую, правой о правую, обеими вместе, затем левой о правую… Лица первой девочки Стивен не видел. Он следил за дрожащей линией двигавшихся плеч, за ныряющими движениями головы, за бледным изгибом колен.