пользу человеческой расе.

— Но тогда бы у вас не было бы Майло и… как ее зовут? Виола?

Марси просияла.

— Микки совершенно не вписывается в эту картину, а они — настоящее сокровище.

Он почувствовал, как екнуло его сердце. Прядка в таком случае — это как раз не мимо кассы, как заметила Лиз. Почему его это так трогает?

Марси помахала Хелене рукой, забрала детей и отправилась в больший зал, где, кроме самых модерновых тренажеров, располагался еще и профессиональный боксерский ринг.

Через панорамное окно Рэнди наблюдал, как Марси помогла Майло поднимать небольшую гантель, потом они вдвоем глазели, как на ринге два молодых парня проводят тренировочный бой.

— Детектив?

Он обернулся на звук томного контральто. По какой-то безумной причине он реагировал на Прядку. Возможно, в этом было виновато ее тело, о притягательности которого он догадывался. Возможно, ее необычный голос.

Она стояла на уголке тренировочного мата с остальными его ученицами, носки ног развернуты наружу, руки на бедрах. Сегодня она была одета в тот же старый тренировочный костюм, волосы стянуты на затылке резинкой, отчего особенно выделялись скулы. Ее манера поведения уже не казалась ему слишком вызывающей, скорее провоцирующей.

— Мы на пять минут опаздываем с началом занятий, — сказала она.

— Ох, да ладно тебе, — вздохнула Эллен — миссис Санта-Клаус. — Остынь.

— Так давайте начинать, — быстро, прежде чем Прядка сумела отреагировать, бросил Рэнди. — Чтобы разогреть мышцы, начнем с растяжки.

— То есть мы можем заниматься йогой, а кто-то нападет на нас сзади? — фыркнула Прядка.

— Милочка, — сказала Сара Бет, — расслабься. Как вы боретесь с теми, кто выступает не по делу на ваших занятиях? — обратилась она к Рэнди.

— А как вы…

— В спортзале все про всех все знают, — сказала Банни.

Она одарила группу ослепительной улыбкой, вытянула перед собой руки, наклонилась и оперлась ладонями о пол перед собой.

— Ого! — выдохнула Фрэнсин. — Я и до коленок не достану.

— Побереги свое сердце, — посоветовала Эллен и похлопала ее по плечу. — У тебя могут найтись и другие таланты. Я-то бы уж точно не решилась наброситься на тебя.

— Хоть какая-то польза от того, что я такая корова!

— Так что, может быть, сегодня Фрэнсин удастся положить меня на лопатки. Поиграем? — спросил Рэнди.

— Можно, значит, двинуть тебя по голове сумкой? Глядишь, сломаю твою тощую шею, — хихикнула она. — Моя сумка — это моя жизнь.

— Я вообще-то предполагал заняться невооруженной защитой. Что вы сделаете, если кто-то попытается задушить вас бельевой веревкой?

…Остальная часть занятий прошла гладко. Даже Прядка начала расслабляться, хотя и выглядела так, будто готова вцепиться ему в горло. Или нацелиться на какую-то более чувствительную часть его анатомии — интересная мысль, если она только не кастрирует его в ходе этого процесса.

Рэнди сильно постарался, чтобы показать Прядке, что сила не является необходимым условием. Поступательный момент движения укладывал ее на мат каждый раз, когда она пыталась наброситься на него. Ненавидела ли она всех мужчин или только его?

К концу занятий все были в поту, усталыми, но довольными. Даже Прядка сияла. Вот жалость-то! А ведь можно было отправить ее… в нокаут. Рэнди не мог поверить, что она всегда была старомодной и обозленной. Что довело ее до такого состояния?

Когда они расходились, Рэнди положил свою руку ей на плечо. Она многозначительно взглянула на него. Он убрал руку:

— Есть минутка?

Другие ушли вперед, и он точно знал, что они будут сплетничать.

— Я все думала — сколько вы будете терпеть, прежде чем вышвырнете меня из группы, — сказала она. — Прекрасно. Я больше не приду.

А ведь она нуждалась в этих занятиях гораздо более других.

— Я не собираюсь вышвыривать вас. Пойдемте со мной.

В этот поздний вечерний час залы для силовых занятий и бодибилдинга были безлюдны, разминалась лишь пара особо упертых любителей качать мускулы, которые даже не посмотрели в их сторону.

— Вы, должно быть, замечательный педагог…

— Я потрясающий преподаватель.

— Но это — не ваша аудитория.

Она не удостоила его даже улыбки.

Он решительно перешел на «ты».

— Послушай, Прядка, если ты не сбросишь эту ношу и не попытаешься избавиться от этой злости, ты опять попадешь в неприятность.

— Я? Хм… Скорее ты.

— Я это и имел в виду. Ты единственная, кто сегодня вечером шлепался и шлепался на пол, так ведь? Не давай эмоциям управлять тобой.

Он взял с полки пару боксерских перчаток и протянул их ей.

— Надень.

— Зачем? — Она смотрела на него с подозрением. — Собираешься как следует двинуть меня в мою хрупкую женскую челюсть?

— Не сейчас. — Рэнди держал перчатки до тех пор, пора она не втиснула в них руки, затем закрепил их ремешками.

— Будто у меня диванные подушки на руках.

— Ты к этому привыкнешь.

Он подвел ее к груше.

— Думаю, ты видела достаточно фильмов о боксерах, так что понимаешь, как с этим обращаться.

Она изучающе посмотрела него, потом — на полуметровую грушу, подвешенную на уровне головы. Еще до того, как он успел дать какое-то наставление, она врезала по ней что было силы. Груша резко отрикошетила и ударила ее по щеке.

— Ух ты! — вскрикнула она. — А ведь больно! Она подняла руку к щеке, но, разумеется, не смогла ничего нащупать через перчатку.

— Что, в кровь разбила?

Рэнди придержал грушу до того, как та отрикошетила во второй раз.

— Вижу, что нет, но завтра может появиться синяк. Извини. Я должен был поймать снаряд до того, как он тебя ударит, но вот…

— Так почему ты этого не сделал?! — замахнулась она, но он перехватил ее руку за запястье и удержал.

— Ты поспешила. Вот, попробуй это. — Он почти волоком подтащил ее к другому снаряду, тренировочному мешку почти в человеческий рост, обошел и взялся за него. — Давай ударь по нему.

Она легонько стукнула по мешку.

— Не так. Ударь как следует.

— Чтобы он сломал мне челюсть? Не собираюсь.

— Этот не будет рикошетить. Держи кулаки на уровне пояса, бей как бы прямо в живот.

Она изо всех сил ударила по мешку. Поскольку Рэнди придерживал мешок, тот едва шевельнулся.

— Мне все удары в плечо отдают.

— Нравится ощущение?

— Абсолютно не нравится, — сказала она, но все равно сильно ударила по обивке снаряда, потом еще