понесли урон, когда попытались спустится со склона и сократили дистанцию до менее чем 1000 м. И все же размеры потерь, как бы потрясающи они ни были, мало что говорят сами по себе: из 126 подбитых танков у британской 11-й бронетанковой дивизии лишь 40 не подлежали восстановлению, остальные представлялось возможным вернуть в строй; в одном танковом батальоне, потерявшем 41 танк, насчитывалось лишь 17 погибших и 39 раненых, некоторые из которых пострадали, уже покинув машины.
Процесс сведения на нет усилий британцев в операции «Гудвуд» протекал на выходе к так называемой «удобной танковой местности», похожей на Солсбери-Плейн в Англии или на степи Советского Союза. Но как ни парадоксально, основные танковые сражения в Нормандии происходили среди бокаж, где уровень потерь достигал значительных высот, а перелом наступил лишь за счет неисчерпаемых ресурсов бронетехники у союзников, а также сокрушительного вклада в дело англо-американской артиллерии и авиации. На местности, где большую роль играли засады, устраиваемые на танки пехотой с базуками и паицерфаустами, немцы перестали вводить в боевые действия танки, передав задачи обеспечения ограниченно подвижной обороны противотанковым САУ. Подобная политика хорошо работала, пока береговой плацдарм отличался сравнительно скромными размерами, однако по мере того, как после каждой успешной попытки расширения занимаемой силами вторжения площади он увеличивался, немецкая оборона постепенно истончалась. Шаг за шагом количество неприкрытых брешей увеличивалось, а сами они становились шире. Гак стала возможной инфильтрация довольно крупных соединений союзных танков с последующим развитием успеха, который становился все более многообещающим, поскольку немцы упорно избегали применения подвижных танковых дивизий на «мало танкодоступной местности». Важно отмстить, что генеральный инспектор танковых войск, генерал Гудериан, бронетехника которого прекрасным образом действовала в условиях Арденн в 1940 г., не соглашался со стратегией, взятой на вооружение немцами в Нормандии. Массированные контратаки в бокажах силами двух или трех танковых дивизий, как сказал он:
«БЫЛИ БЫ ВОЗМОЖНЫ. НО ТОЛЬКО вне досягаемости огня морской артиллерии и если бы, ввиду условий местности, танковые дивизии разделялись на маленькие группы из бронетехники и пехоты. Мы были готовы к действиям такого характера.
Однако готовность так и осталась неиспользованной возможностью. Час большого прорыва настал 25 июля, когда 1-я армия генерала Ходжеса (за которой через несколько суток последовала 3-я армия генерала Паттона) бросила удачно скомбинированные тактические силы танков, пехоты и артиллерии при должной поддержке саперов через бокажи южнее Сен-Ло. Если немцы и имели какой-то гипотетический шанс сдержать натиск всесторонне поддержанных смертоносными ударами с воздуха сухопутных соединений, он еще более уменьшался по причине отсутствия танковых дивизий на направлении наступления союзников. Они дислоцировались далее на восток, прикрывая вероятный участок ожидаемого прорыва в районе Кале.
Гитлер слишком поздно потребовал отправки недоукомплектованных танковых дивизий для противодействия прорыву. По мере их продвижения в западном направлении потери немцев росли, поскольку намерения противника не представляли собой тайны за семью печатями для союзной разведки, которая получала сведения за счет радиоперехватов, дешифровки сообщений, а потому в бокажах в районе Мортена панцерваффе ждал неизбежный и жестокий разгром. Лишенные своевременного подвоза всего необходимого из-за постоянных налетов авиации. теряющие время на запруженных дорогах, танковые дивизии вступали в боевые действия по частям и по частям же уничтожались. Довольно часто случалось, что единичные «Тигры» или горстки «Пантер» праздновали местные триумфы, подбивая четыре или пять танков противника за один или два своих. Однако даже подобные успехи не могли ничего изменить – повернуть вспять железный поток.
Когда немецкие силы сдерживания берегового плацдарма утратили способность противостоять натиску войск вторжения, вся оборона распалась на отдельные очаги сопротивления и подвижные колонны, лишь тормозившие продвижение союзников. устремившихся в сердце Франции и далее к Бельгии. Голландин и Германии. Последнее крупное танковое сражение во Франции разгорелось вокруг крупнейшего из «мешков» в районе Фалеза. Британские и канадские войска наступали с запада и севера, американцы – с юга и в результате потеснили немцев, зажав их в тесном кольце, где денно и нощно подвергали обстрелу. Главнейшей целью на тот момент для немецких танкистов служило бегство, но лишь немногим удалось найти путь к спасению. Ничего не могло помешать союзникам очищать Францию от захватчиков, штормовой волной подкатываясь к границам Германии. Ничего – кроме стоп-крана по имени тыловое обеспечение, который стал проявлять норов практически уже через несколько суток после начала преследования. Однако на протяжении марша союзников в направлении немецкой границы противник не предпринял ни одного контрнаступления, так типичных для России, не случилось ничего подобного даже тогда, когда стало очевидным, как стесняет действия танковых частей в авангарде наступления нехватка горючего. Нет, не нежелание со стороны немцев наносить контрудары, а совершенная их неспособность организовать их стала причиной столь легкого в ту пору продвижения союзников. Немцы почти не имели резервов, и потери их зачастую оказывались невосполнимыми. Более того, как будет сказано далее, 23 июня русские перешли в еще одно крупномасштабное наступление, устремляясь вперед то на одном, то на другом участке Восточного фронта, где одна за одной сгорали в горниле гигантской битвы немецкие армии.
Итак, продвижение союзников застопорилось на западной границе Германии, отчасти ввиду нехватки снабжения, но также и перед лицом все крепнувшей обороны, основанной на естественных и рукотворных препятствиях («линии Зигфрида»), где перебрасываемые с одного направления на другое танковые дивизии служили чем-то вроде пожарных команд.
Иногда, как это произошло под Арнемом, оказывалось, что танки дислоцировались именно там, где и требовалось, в этом случае они смогли нанести удар по 1-й воздушно-десантной армии союзников, когда та высадилась в данном районе без танков. Какая-то горстка немецких танков и противотанковых САУ способствовала замедлению продвижения британской бронетанковой дивизии, которая следовала для соединения с воздушными десантниками, которые захватили переправы через реки на пути к равнинной местности севера Германии и в промышленное сердце рейха. Утрата напора британской дивизией позволила двум танковым дивизиям СС под Арнемом смять оборону лишенных поддержки бронетехники и артиллерии парашютистов, действуя на полной воле в первозданной ипостаси танков, служивших некогда «пугалом для пехоты».
Неудача под Арнемом поставила крест на больших ожиданиях, связанных с предполагаемым крупномасштабным прорывом союзных войск в Германию, тогда как и советское наступление в Польше тоже стало выдыхаться. До середины декабря союзникам на западе приходилось сосредотачиваться на вопросах улучшения работы служб тылового обеспечения и накапливания живой силы и техники для финального броска. Ситуация требовала проведения ряда дополнительных операций местного характера с целью овладения под- пупами к порту Антверпен и завоевания трамплинов для будущего броска через немецкую границу, в ходе таких акций случались и столкновения танков с танками, в которых отступающие немцы проявляли тенденцию чаще применять противотанковые САУ. В то же время немцы сосредоточились на операциях сдерживающего характера с целью под держания обороноспособности «линии Зигфрида» и
