недоступное остальным.

Роберт взял второй пирог с вишней. Он не терпел блюда приготовленные автоповорами, но любил пироги с вишней.

В лесу, в стороне от дорожки, кричали: —Раз. Два. Взяли. Тащите это чудо древней техники на дорожку. Снег слишком рыхлый для катания. Гриша, отдай уже лопату.

— Верка, я понял! Гениально потому, что просто и просто потому, что гениально. Вот только немного электроники бы добавить. Подсветку, на случай если понадобиться копать ночью. И чтобы рукоятка подстраивалась под форму ладони. И ещё крохотный антиграв тянущий тем сильнее чем больший вес поднимают с помощью лопаты.

— Ну куда ты встроишь антиграв, Гриша?

— Крохотный я сказал. Чем слушаешь, Верка? Таких маленьких антигравов чтобы поместились в рукояти ещё нет, но я их обязательно изобрету. А пока придётся таскать за плечами невесомый, но объёмный рюкзак два с половиной метра на три. Неудобно, но что делать если нужно копать, а под рукой не оказалось ни одного робота?

Лаборатория. Точнее одно из помещений лаборатории. С тех пор как руководство перешло к Ивану Александровичу многое изменилось — практически всё. Иногда Ташка скучала по прошедшим временам, когда их было всего четверо в полупустой лаборатории под руководством профессора Гальтаго делающего вид будто он не верит в неудачи. На прошлой недели Сергей Иванович недавно звонил из Севастополя, рассказывал про море. Говорил, что оно большое, бескрайнее и совсем не похоже на небо и даже сравнивать нельзя потому как море это море.

Вечер. Времени восьмой час вечера. На улице темно и, если приглядеться, в светло-сером небе можно увидеть точки звёзд. Зимой рано темнеет и поздно светает. И ранней весной дела обстоят в общем- то аналогично. Чем темнее на улице тем ярче горит потолок. Чем холоднее за окном тем теплее в помещении. И тем чаще на стенах расцветают цветы, зеленеют травы и порхают крупные, цветные бабочки.

Ташка сидит за столом в собственном кабинете. Подумать только: у Ташки теперь есть собственный кабинет! На двери огненными буквами написано «старший научный сотрудник лаборатории исследования искусственных интеллектов Наталья Алексеевна Свирепая». Внутри всё как полагается: низеньких стол на шести гнутых ножках, пара кресел и шкаф с десятком пустых полок. У Ташки не нашлось столько вещей, чтобы хватило заполнить хотя бы часть полок. Весь её немногочисленный скраб лежал на столе, а смотанная в свёрток кофта оккупировала одно из кресел совершенно игнорируя существование такого предмета быта как шкаф для хранения одежды.

Ташка в очках-мониторах сидела в соседнем с кофтой кресле подперев подбородок ладонью, а вторую целомудренно положив на колени. Из-за того, что Ташка смотрела через экран очков Кассиопея смогла выйти из стены и свободно разгуливала по Ташкиному кабинету. Точная трёхмерная Ташкина копия в масштабе один к одному хлопнула ладонью по поверхности стола и тот на шести гнутых ножках послушно отошёл в сторону. Подкатив свободное кресло (всего их было четыре) Кассиопея села напротив доминанты попытавшись скопировать её позу. Искусственный интеллект хлебом не корми, дай сделать вид будто он такой же пленник реального мира как человек. И сейчас Кассиопея скопировала Ташкину позу как это сделал бы настоящий человек: чуть-чуть неточно, с едва заметной неправильностью, которую ещё иногда называют индивидуальностью.

Ташке стало интересно — если она снимет очки-мониторы то где окажется кресло, которое якобы переместила в пространстве кабинета Кассиопея. Со столом понятно. На то у него и шесть ног, чтобы мог перебегать туда, куда потребуется. Но кресло просто кресло и не более. В нём нет никаких элементов управления и живущий в виртуальности интеллект не может повлиять на их местоположение. Чтобы не утверждали глаза: у Кассиопеи нет рук и она не может двигать предметы не умеющие перемещаться самостоятельно.

— Начнём? — предложила виртуальная девочка. Сегодня она была одета в белую рубашку и светлые брюки из жёсткой материи пошедшей складками когда она села. Правая штанина немного задралась обнажая полоску кожи размером с ладонь и на ней тонкую нитку поджившей царапины — интеллекты хлебом не корми. А сама постоянно жалуется на нехватку вычислительных ресурсов. Ташка посмотрела на аккуратно уложенные волосы своей копии. Стоит ли упоминать, что пара волосинок выскользнула из крепких объятий причёски как если бы Кассиопея уложила волосы утром, а к вечеру они немного растрепались. Это снова насчёт хлеба, которым искусственные интеллекты не накормишь при всём желании. Один непокорный волосок колечком свернулся на лбу. Ташка подумала, что ей пожалуй не идёт такая причёска.

— Представь солнечный, тёплый, но не жаркий летний день. Ты рядом с морем. Не видишь его за домами, но знаешь — оно рядом. Расстояние между тобой и огромной массой прозрачной, с зеленоватым оттенком воды меньше километра. Ты заходишь в небольшую, приморскую кафе-столовую специализирующуюся на обслуживании отдыхающих. Какие блюда ты закажешь?

— Я голодна? — уточнила Ташка — Насколько жарко на улице, я приехала одна или в компании, отдыхать и работать или просто работать?

— Никакой дополнительной информации— отрезала Кассиопея.

Одна рука Ташки касается подбородка, пальцы другой барабанят по широкой спинке кресла: — Любопытно. Думаю я взяла бы следующий заказ…

Каждый интеллект имеет свой пунктик. Каждый человек тоже и это даёт право утверждать, что пунктики есть у всех разумных существ. Или, в качестве альтернативной гипотезы, когда разум смотрит на разум он всегда сумеет найти нечто, что назовёт чужим пунктиком. Но речь сейчас идёт только о искусственных интеллектах. Таких как Ленинград, город-интеллект добившийся признания в качестве учёного-космолога изучающего объекты удалённые от солнечной системы на такое невообразимое расстояние, что при попытке представить его у старых компьютеров происходило переполнение ячейки памяти. Почему именно учёный-космолог, а не, например, энтомолог или, скажем, исследователь морских глубин?

Ещё можно вспомнить Харьков, постоянно перепрограммирующий робо-уборщиков, без сна и без отдыха пытающийся увеличить на тысячные доли процента их коэффициент полезного действия. Или Новосибирск общающийся со своими жителями так, как если бы он был не городом, а человеком, точнее несколькими сотнями человек ибо одному продукту белковой эволюции не под силу писать в сотне блогов одновременно и параллельно вести десятки разговоров. С токийским интеллектом, с тех пор как он объявил себя божественным императором императоров и возглавил могущественное государство немногим уступающее советскому союзу, всё также стало кристально ясно.

Кассиопея родилась пару месяцев назад, но уже благополучно обзавелась собственным пунктиком. Свободное время и простаивающие вычислительные ресурсы, если таковые находились, она бросала в костёр с поставленным на него котелком где варились и кипели суб-личности. Что такое суб-личность? Это программная сущность с реакциями максимально приближёнными к реакциям оригинала. Идея в основе создания суб-личности проста, её можно выразить несколькими словами: нам не обязательно знать как это работает, достаточно просто сымитировать. Ах если бы «просто» было действительно просто! И даже то, что мы знаем или почти знаем то, как люди становятся людьми, где и как, в общих чертах, рождаются мысли. Это не слишком облегчает задачу имитации. Если на чистоту, то совсем не облегчает. Скажите пожалуйста, как можно имитировать то, что изменяется в процессе имитации? Кстати именно поэтому не получается копировать искусственные интеллекты размножая их как файлы. Может быть это ещё одно неотъемлемое свойство разума, что нельзя получить его работающую копию? Сложно делать обобщающие выводы на основе всего двух типов разумов: человеческого и городов-интеллектов.

Многие (и Ташка в том числе) считают проблему создания суб-личности не разрешимой как например неразрешима проблема вычисления колмогоровской сложности произвольной строки к.